Но Маргарет Дуглас пришла от принятия «Акта» в настоящий ужас. Я пока не могу назвать ее подругой, то кем-то, кто мне небезразличен — вполне. Она стоит в большом зале, в углу, у дальней стены, подальше от любопытных глаз и кабинетов, где заседает парламент.
Ее лицо настолько белое, что почти отражает свет.
О принятии «Акта» провозгласили прежде, чем я успела пробраться к ней сквозь толпу. Несмотря на то, что я иду как корабль, рассекающий волны поклонов, людей всё равно слишком много. Тут слишком душно. Меня на секунду охватывает паника.
Когда я все-таки подошла к Маргарет, она меня не сразу узнала.
— Что он наделал, Мэри? — тихо спрашивает она, когда я беру ее за руку.
— Не здесь, — так же тихо отвечаю я. — Пойдем.
К черту ее любимый официальный тон. Сейчас мне кажется, что из нас двоих старше я, а не она, и мне хочется ее защитить, хоть и не очень понятно, от чего именно.
Мы выходим в один из множества крошечных двориков Уайтхолла, который я уже успела облюбовать. Листья на деревьях еще не распустились, а кое-где в тени лежит снег, но здесь есть чудная скамейка, которую почти не видно за плотными ветками. Полагаю, летом здесь будет удобнее прятаться.
Маргарет сделала глубокий вдох, и ее щеки немного порозовели. По крайней мере, можно больше не переживать, что она лишится чувств.
— Что он наделал? — повторила она.
— Просто принял очередной закон, ничего страшного, — я говорю с ней мягко, как с ребенком.
Маргарет смотрит на меня, но будто не видит.
— Ничего страшного? Ты уверена?
— Конечно! Анна и до этого была нашей королевой, Элизабет наследницей, а Генри незаконнорожденным. Всё в порядке.
— А Мария?
Я взяла паузу, чтобы подобрать нужные слова. Я знаю, что Маргарет и Мария дружат, они долгое время жили вместе в Больё. Они ведь кузины, как мы с Анной. Не представляю, как можно дружить с Марией, но, видимо, Маргарет разглядела в ней что-то, что мне недоступно.
— Мария — принцесса, всегда ею была и будет, — говорит Маргарет, не дожидаясь моего ответа.
Она сказала это так громко и отчетливо, что я прижала палец к губам. Теперь такие слова — измена. Мой крошечный сад вмиг перестал казаться мне надежным убежищем.
— Я понимаю твои чувства, но будь осторожнее, пожалуйста, — говорю я.
Маргарет горько усмехнулась. Кажется, свежий воздух пошел ей на пользу, и она начала приходить в себя.