— Поздравляю, дорогая, — говорит Анна. — Надеюсь, ты будешь счастлива.
— Благодарю, Ваше Величество.
Вот на чей брак я буду равняться. Я хочу, чтобы мы с Генри полюбили друг друга так же, как Анна и король любят друг друга. Это любовь, для которой не существует преград. Проверенная временем и тяжкими испытаниями, она сверкает, как тысячи бриллиантов и дарит свет всем вокруг.
Анна хочет сказать мне что-то еще, но ее прерывает крик моего брата.
— Фицрой! Наконец-то ты станешь мужчиной!
— Беру пример с тебя! — отвечает мой муж.
Гарри хватает Генри за шею, и они вместе едва не падают, смеясь и подтрунивая друг друга.
— Мы теперь родственники, Фиц, кто бы мог подумать!
— Ты бы мог подумать, Суррей, ты и так всё знал.
— Я до сегодняшнего утра не мог поверить! Фицрой с моей сестрой! Берегись теперь, если обидишь ее.
Мой брат называет Генри исключительно Фицроем, иногда просто Фицем. Вообще-то его тоже зовут Генри, в честь короля, но в этом мире так много мужчин по имени Генри, что им приходится давать друг другу прозвища. У брата два варианта — для семьи он Гарри, а для друзей Суррей, потому что он граф Суррей.
А как мне обращаться к мужу? Генри? Ваша Светлость? Фиц? Еще столько важных мелочей предстоит обдумать.
Толпа вокруг нас становится плотнее, и мне всё труднее выносить близость всех этих тел. Я проскальзываю между ними и выбираюсь из центра, глотая воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
Белая лента, которую повязал священник, едва не падает на пол, когда я выбираюсь из толпы. Я еле успеваю её подхватить и покрепче привязываю символ нашего единства к своей руке.
Облегчение, которое я испытываю, оказавшись на свободе, длится считанные секунды, пока я не упираюсь взглядом в свою мать.
Она сегодня очень красива в своем роскошном синем платье. Оно подходит к ее золотистым волосам и серым глазам. Но в этих глазах нет и следа от всеобщей радости — я вижу в них только грозовые тучи, готовые обрушить на мою голову все молнии мира.
— Выпрямись.
Внутри меня всё обрывается. Я отвожу плечи назад.
Мать хватает меня за плечо и яростно шепчет на ухо:
— Веди себя достойно. Брак с ублюдком — не повод позориться до конца.
Я надеюсь, что этого никто, кроме меня, не слышал, иначе из часовни мы отправимся прямиком на эшафот.
— Хорошо, мама, — тихо отвечаю я ей.