— Ах, точно. Илюша, внучок! — Мне снова хочется закатить глаза, но вовремя вспоминаю слова всё той же бабули, когда в детстве она пугала меня байками, что если часто так делать, то глаза могут не вернуться обратно. Не знаю, как, но это работает. — Вот видишь, память совсем стала подводить старую, никому не нужную бабку. — Хлопает дверью и громко шаркает тапками.
Ну, конечно.
Я все-таки закатываю глаза.
С памятью у Аглаи Рудольфовны полный порядок. Она помнит, по какой цене продавалась селедка в прошлом месяце, может запросто назвать курс доллара шестилетней давности и перечислить все дни рождения звезд нашей эстрады, начиная с Шаляпина. Того, который постарше.
Так что эти сказки про старческий склероз пусть рассказывает своим подружкам по сплетням. А у нее их, к сведению, целый автопарк, вагон и приличная тележка. И это тоже к тому, что она — старая, никому не нужная бабка.
Бабуля большую часть своей жизни проработала в столовой при автовокзале поваром. Ее знали и уважали все — от шофера до вокзального бомжа. Ей поклонялись местные собаки, которых она подкармливала объедками, отдавали приветствие сотрудники правоохранительных органов, патрулирующие вокзал, за вечерние подгоны остатков колбасных обрезок и мясных вырезок, целомудренно сэкономленных на гуляшах и киевских котлетах для пассажиров. Она одна, без посторонней помощи, готовила блюда для празднования свадьбы дочери заместителя мэра лет тридцать назад. Ей целовал руки сам Иннокентий Смоктуновский, когда обедал в здании автовокзала перед рейсом Москва-Кисловодск. Но, думаю, сей факт своей биографии Аглая Рудольфовна нафантазировала. Хотя…
На пенсию Миронова Аглая Рудольфовна вышла сразу, как пробил пенсионный возраст. Она всю жизнь протаскала кипящие котлы весом с тонну, отчего нахватала кучу всякой хвори: и остеохондроз, и артроз, и сколиоз, и межпозвоночную грыжу. Но сидеть без работы для бабули сродни плену. Поэтому она устроилась в ломбард неподалеку от нашего дома ночным сторожем. Ох, и зажили мы тогда с бабулей! Как вспомню! Девяностые, я — школьник, дефицит в стране, но не в ломбарде! В ломбарде было все — от банки с ржавыми шпротами до черной икры. Я, единственный в классе, щеголял в настоящих заморских кожаных туфлях благодаря таможенному конфискату.
Весь конфискованный товар сплавляли в ломбард, там он долго залеживался, уценялся и растаскивался между своими по дешевке. А уж сколько золотых украшений бабуля наклепала из сданных зубных коронок — не счесть!