Конечно, любые ассоциации и образы глубоко личностны, субъективны. Но применительно к конституционным памятникам эпохи эстетика и ассоциативный ряд носят объединяющий миллионы человек характер. Посредством Основного закона государство обращается к своим гражданам, к международному сообществу с заявлением: такими мы представляем себя, свое государство, к такому состоянию страны идем, хотим, чтобы мир нас воспринимал такими. Мы не только прибегли для закрепления этого своего стремления к праву, но и закрепили этот образ в Основном законе, придав ему высшую юридическую силу.
Четверть века, прошедшая с момента принятия действующей Конституции Российской Федерации, – срок, достаточный для того, чтобы оценить пройденный путь, понять собственные достижения и ошибки.
Очевиден цивилизационный выбор России, конституционно закрепившей в качестве цели построение демократического правового социального государства. Конституция Российской Федерации 1993 года учредила необходимый для государственного развития каркас институтов власти, тем самым выполнив возложенную на нее учредительную функцию в обоих ее пониманиях: во-первых, были образованы новые властные институты; во-вторых, уже существовавшие получили подтверждение своей легитимности и были наполнены новым содержанием.
Конституция Российской Федерации 1993 года учредила в стране демократическую модель организации государственной власти с учетом принципа разделения властей в его функциональном понимании. Но в том и состоит особенность конституционного регулирования, что конституция и развивающие ее нормативные акты закрепляют конституционные доктрины и по преимуществу формальные правовые институты – правовые статусы и организационные структуры.
Отводя конституции роль «образа желаемого будущего», мы сознательно соглашаемся с высокой степенью декларативности ее многих положений, что позволяет говорить и о немалой степени фиктивности. Это, в свою очередь, обусловливает признание: содержащийся в Основном законе образ страны, закрепленный дизайн государственно-правовой модели может быть разительно далеким от фактического состояния, что приводит к использованию классического сравнения с «потемкинскими деревнями». Так, характеризуя советский период, П. Желар пишет, что он «мог бы привести к созданию новой конституционной модели, опирающейся на принципы, фундаментально отличные от западных принципов конституционного права», но не привел, а демократические положения советских конституций стали только декорацией, «потемкинскими деревнями» [58, p. 27].