Этот мужчина-иностранец по-прежнему стоит на месте. За его спиной отчаянно завывает сиреной скорая помощь. На секунду мне кажется, что сейчас он развернётся и убежит. Поэтому я говорю ему:
– Пожалуйста, сэр, садитесь. Время уходит.
Он медлит. Делает несколько шагов в мою сторону, но потом снова отступает.
– Я не могу умереть сейчас, понимаете? Завтра мне нужно быть в Вене на ежегодном собрании акционеров, а через пару дней у меня свадьба. Моя невеста, Джил, она просто не переживёт этой новости..
Я молчу. Эти речи не новы для меня. Более того, кажется, на прошлой неделе мне уже приходилось иметь дело с похожим клиентом. Бизнесмен, поцеловавший в аэропорту перед отлётом в командировку свою молодую жену и клятвенно пообещавший ей по возвращению всё-таки зайти в то самое турагентство и выкупить путёвки на райские острова. Однако этому не суждено было случиться. По прилёту в Париж он вышел из дверей аэропорта и тут же оказался в моём Peugeot. Как? Перед самой посадкой у него закружилась голова, резкая слабость разлилась по всему телу, а глаза стал застилать белёсый туман. До последнего молодой человек списывал всё это на обычное недомогание при смене давления. Но вот он потерял сознание и обмяк, пристёгнутый к тёмно-синему креслу, тем самым напугав сидящую рядом с ним трёхлетнюю девочку. Стюарды, заметившие это слишком поздно, не смогли ничего сделать. Двадцативосьмилетний Артур Тонкс скончался практически моментально, так и не приходя в себя.
– Сэр?
Иностранец, наконец, смиренно опускает голову, утерев при этом скупую мужскую слезу, подходит ближе и опускается на обтянутое дорогой кожей сиденье. Я закрываю за ним дверцу и сажусь в машину. По привычке мельком бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Он действительно напуган. Это нормально. Так и должно быть. Он смотрит на то, что осталось от его спортивной Audi TT и как спасатели вынимают из груды обломков бездыханное тело. По его гладко выбритым впалым щекам теперь текут настоящие крокодиловые слёзы. Пальцы отбивают нервную дрожь по спинке моего сиденья. Я завожу мотор. Мы, никем не замеченные, трогаемся с места. Позади остаются шокированные очевидцы и десятки журналистов. Я приглушаю музыку. Парню надо свыкнуться с мыслью, что отныне он – труп. И будет лучше, если ему ничто не будет мешать.