«Дыши. Раз, два, три».
Дождь усиливается и стучит по крыше остановки, а Франко ненадолго предается призрачным воспоминаниям, теплым и хорошим, которые так и не выходят до конца из тени и не разворачиваются полностью. Девушка дотрагивается до его руки, ее волосы касаются его лица, ее запах у него в ноздрях. Неужели такое бывало с ним и до Мелани? Конечно да. Но он не может этого допустить – не может позволить, чтобы это место стало не таким, каким он сам его сделал. Затем грохот ослабевает, ветер стихает, а дождь снова переходит в мелкую морось.
Подъезд легко найти. Одно время Франко строил далеко идущие планы о том, чтобы подбросить зажигательную бомбу в соседний дом, где обитал Ча Моррисон, его давний враг. Теперь Фрэнка удивляет, что этот чувак так сильно его волновал, что сам он вообще задумывался о подобных вещах. Какое великое преступление совершил Моррисон против него или он против Моррисона? Ничего такого не приходит на ум. Одни разговоры, которые набирали обороты, становясь диковинной чередой угроз и ответок. В остальном же у них было ноль оснований для конкуренции. Они взаимно подогревали этот конфликт, чтобы придать своей жизни драматизма, силой воображения превращая вражду в жестокую реальность.
Он заходит в соседний подъезд и понимает, что не может вспомнить, в которой из шести квартир живет Джун. Он без понятия, какой фамилией она пользуется. Не видно ни таблички с ее девичьей фамилией Чизем, ни, слава богу, таблички с фамилией Бегби, которой она стала пользоваться и под которой зарегистрировала Шона и Майкла, хотя они с Франко никогда не были расписаны. Ни одна из дверей не наводит на мысль о большом богатстве, поэтому он останавливает выбор на той, что сильнее всего вопиет о нищете. Она выкрашена черной краской, немного пролившейся на дверную раму, и выглядит раздолбанной. Скотчем приклеен желтеющий клочок бумаги, где написано, что здесь проживает ДЖ. МАКНОТОН. Франко стучит в дверь – и точно, открывает Джун.
С тех пор как он мельком видел ее на материных похоронах, на удивление жирную, Джун еще сильнее раздалась. Невозможно подогнать эту ее версию к той худой и дерганой из воспоминаний. Она смотрит на него, и на одну мучительную секунду кажется, будто она собирается его обнять. Губы у нее дрожат, а глаза умоляют. Но потом она резко разворачивается и скрывается внутри. Атакуемый запахом кошачьей мочи и старого, застывшего фритюрного жира, но в первую очередь – застоявшегося табака, Франко заходит в квартиру вслед за ней.