Когда на лестнице затих топот ног моих врагов, я сел на пол, судорожно хватая ртом воздух, наконец-то наполнивший мои легкие. Я тоже должен быть на стене. Если меня не найдут там, выгонят из Ордена, не раздумывая. Охая и дрожа, я поднялся и поковылял вниз по лестнице, стараясь перебороть дрожь в коленках.
Но еще не успел спуститься, как услышал чистый звон трубы отбоя. Атаки не было. Просто начиналась неистовая гроза.
2. ГЛАВА 1
Я слышал, что любят не за что-то.
Реально, просто так?
Не верю.
А испытать на практике не получалось. На всём белом свете нет ни одного человека, который бы меня любил или любит. Зато тех, кто ненавидят, много.
Ненавидят за всё. Когда я был маленьким, то этого не понимал: ходил на цыпочках, дышал через раз, старался не попадаться на глаза, а потом догадался, что ненавидят за каждый шаг, за то, что я здесь с ними, таскаюсь мимо них каждый день. И так в каждой приемной семье. Наверное, я отвратительный. Если бы было иначе, нашелся же бы хоть кто-то, кому удалось бы терпеть меня без ненависти?
А если отвратительные они?
Ну, это уже второй вопрос.
Зачем принимать в семью чужих детей, если точно знаете, что будете их ненавидеть? Видимо, есть причины, потому что опекуны эти… лучше мне замолчать. Тем более что до восемнадцати лет мне осталось три дня. Надо как-то пережить это время, и я буду свободен, получу койко-место в общежитии, найду самую простую работу.
Впрочем, зачем мне врать? Некоторых опекаемых подростков взрослые терпят, любят даже. Но это не про меня.
Почувствовав возможность свободы, лучше сказать, заметив, что если я веду себя идеально, всё равно придираются, я позволил себе немного расслабиться.
Получив в семнадцать лет аттестат за девятый класс с честными трояками, я присоединился к нескольким одноклассникам, которые меня терпели. Я помалкивал в их обществе, они молчали рядом со мной. Разговаривать не было принято. Не девчонки ж. Но это было хорошее молчание, не тягостное, объединяющее нас.
Все четверо были под опекой, как я. Никогда не думал, что они впустят меня в свою компанию. Это случилось пару месяцев назад. В тот день Максим, мой опекун, пришел к директору, я ждал у кабинета.
Не помнил за собой ничего серьезного, но всё равно было мерзко: внутри обрывалось, и сердце гадко тряслось.