И все у меня в эти дни терялось, ломалось, не получалось, девалось, неприятности сыпались, словно из рога изобилия. «Господи!» – вспомнил я, – да как же мне до того жилось хорошо!» До того хорошо, что стал я думать – своим умом недюжинным до всего дошел, вон чего только не добился настойчивостью своей, энергией, усидчивостью.
И вдруг все труды насмарку пошли: Ты скоренько меня на место поставил. И ведь не сразу наказывал, а понемногу вразумлял, и остановил, когда волос до греха остался. Слава Богу, теперь я не принимаю
Твои вразумления за жизненные случайности. Уразумел, уразумел, Господи!
Покарай меня, Господи Правый!
Не пускай меня, грешного, в рай.
Пригрози самой лютой расправой,
но соломинки не отбирай!
Не затем она мне, чтоб в надежде
жить на некую райскую весть,
а затем, чтоб хватаясь, как прежде,
за нее, я бы знал, что Ты – есть.
Сергей Гончаренко
Вы, конечно, спросите: из-за чего сыр-бор-то? А я отвечу: седина в бороду – бес в ребро. Это мне батюшка Иоанн сразу сказал. Вот ребра поделом и болят. Да хуже могло быть, ох, хуже, как я, дурак, сразу-то не уразумел? Глупый я, глупый, а с виду умным кажусь, так батюшка говорит…
Приобретающий жену полагает начало стяжанию, приобретает соответственного ему помощника, опору спокойствия его. Где нет ограды, там расхитится имение; а у кого нет жены, тот будет вздыхать скитаясь (Сир. 36, 26, 27).
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами, и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные очи восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится – не убавится,
Что не сбудется – позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или мне это только чудится?
Николай Заболоцкий † 1958
Чужое горе – оно как овод…
Чужое горе – оно как овод:
Ты отмахнешься, и сядет снова,
Захочешь выйти, а выйти поздно,
Оно – горячий и мокрый воздух,
И, как ни дышишь, всё так же душно,
Оно не слышит, оно – кликуша,
Оно приходит и ночью ноет,
А что с ним делать – оно чужое.
Илья Эренбург † 1967
Мартюня умерла 1 июля в машине по дороге к врачу – не выдержало слабенькое сердечко. Так и застыла с открытым ротиком и красным язычком – воздуха! Мы вернулись на дачу, чтобы похоронить нашу кошечку. Утверждают, что у котов напрочь отсутствуют родственные связи; возможно, поэтому она гоняла взрослого сына Малыша при любой возможности. Но благодушный Малыш стойко терпел и унижения, и частенько носил острые, как иголочки, мартюнины коготки прямо на нежном носу. Почти 17 лет они прожили бок о бок, и особой дружбы мы не приметили.