– Я не знаю, как мне добраться домой, к сёстрам.
– Наша избушка умеет ходить, – радостно сообщаю я. – Может, она согласится отнести тебя домой.
– Правда? – Нина хмурит брови.
– Наверно. – Ложь заставляет меня снова покраснеть. – Не думаю, что мы задержимся здесь надолго, максимум на неделю или две. Потом избушка перенесёт нас в новое место – может, в джунгли, в горы или на берег океана.
– Ты видела океан? – Глаза Нины загораются.
– Конечно.
– Какой он? – Она нетерпеливо ёрзает на стуле.
– Чем-то он похож на пустыню. Только вместо песков – вода без конца и края. Волны движутся, как дюны, только быстрее. Солёные брызги обжигают лицо, как песок, принесённый ветром.
– Но ведь там всё совсем по-другому?
– Да. Там прохладно, свежо и…
– Мокро? – угадывает Нина.
– Да, очень влажно, – смеюсь я.
– Я так хочу увидеть океан! Можешь попросить вашу избушку отнести нас туда?
Хотелось бы, чтобы это было в моих силах. Быть может, если я покажу Нине океан, она передумает возвращаться домой.
– Избушка сама решает, куда ей идти, – неохотно признаюсь я. – Но она часто останавливается на берегу моря, – добавляю я, когда вижу отчаяние на лице Нины. – Не так давно мы остановились на маленьком острове. Куда ни бросишь взгляд – везде океан. Он менял цвет по сто раз в день, перекликаясь с цветом неба и светом солнца. Волны омывали берег и гоняли по краю пляжа гальку то вверх, то вниз. Мёртвые… – Я замолкаю.
– Мёртвые? – переспрашивает Нина.
Я чуть было не заговорила о том, как мёртвые брели прямо по воде, но быстро вспомнила о другом случае, чтобы замести следы.
– Один раз волны выбросили целую кучу мёртвых медуз. Они были такие скользкие, совсем прозрачные. Джек съел одну и отравился.
Джек взъерошивает перья и отворачивается.
– Вот глупыш, – смеётся Нина. – Он такой милый. Тебе повезло, что у тебя есть питомец.
– Он теперь не совсем мой, он может сам о себе заботиться. Когда Джек научился летать, я думала, он бросит нас. Но он всегда возвращается. И я этому рада.
– Думаешь, он останется с вами навсегда? – спрашивает Нина.
– Надеюсь.
Я смотрю на Джека, а в горле стоит ком. Ничто не навсегда. Всё уходит: живые, мёртвые, избушка. Я гоню от себя эту мысль и спрашиваю:
– Мне надо осмотреть забор. Сходишь со мной?
Нина кивает, и я веду её в дальний угол, где избушка не увидит нас своими окнами. Я окидываю взглядом контур ограды, чтобы убедиться, все ли кости на месте. Я говорю Нине то же самое, что Бенджамину, – это традиция. Она смотрит на черепа и съёживается.