— Моя матушка много лет, еще до смерти папеньки, жила на нашей прежней даче, что на Черной речке, где Новая деревня, знаете? — Александра Васильевна подняла на него несмелый взгляд.
Кошкин машинально кивнул.
— Для летнего времяпрепровождения мой брат, Денис Васильевич, приобрел участок земли возле Терийок[2] и отстроил там прекрасный дом — но матушка в том доме никогда не бывала. Говорила, что любит старую дачу на Черной речке, что там ее сад и ее великолепные розы, которые в нашем северном климате буквально ни одного дня не смогут прожить без ее забот.
— Что же — ваша матушка сама ухаживала за розами? — изумился Кошкин.
— Да, матушка не чуралась возиться с землей — ей это нравилось. Но, конечно же, в ее распоряжении имелись и садовники… — Александра Васильевна в очередной раз поправила и без того аккуратную манжету на рукаве, потом одернула себя и, не зная, куда деть руки, в конце концов сжала их в замок — крепко, до натянутой ткани на костяшках пальцев. — Уже два года ей помогал молодой человек, пришлый, из финнов. Его имя Йоханнес Нурминен. Ганс — как звала его матушка. Матушка всегда хвалила Ганса и отзывалась о нем очень тепло… Помогала деньгами, даже взяла в кухарки его сестру с больной дочкой, из жалости. Так вот, четыре месяца назад, в мае, маму… — Александра Васильевна еще крепче сцепила пальцы и ниже наклонила голову, говоря буквально через силу, — маму нашли мертвой в той злополучной усадьбе. Кто-то разбил ей голову, очень сильно ударил… она смогла убежать, спрятаться в подсобном помещении — в садовницкой. Закрылась там изнутри на все замки и… ждала помощи. Но помощь так и не пришла. Мой брат, Денис Васильевич, забеспокоился первым и поехал навестить матушку. И нашел ее уже мертвой. А на стене мама написала, кто это сделал.
— Она написала имя?
— Только первую букву имени — «Г». Дальше неразборчиво. Однако полиция, как только узнала про Ганса, тотчас решила, что она хотела написать его имя, но не успела.
Кошкин теперь удивился, почему сказанное Александрой Васильевной так сильно расходится с тем, что он об этом громком деле слышал. Он действительно не вникал в суть расследования, пока оно велось, но из того, что читал в газетах и слышал в кулуарах, было очевидно — полиция сыскала душегуба, и никаких сомнений нет, что виновен именно он. По словам же этой невзрачной дамы выходило, что коллеги Кошкина схватили чуть ли не первого встречного. Что-то здесь не так. И Кошкин, признаться, гораздо более был склонен доверять своим коллегам, чем этой женщине.