Впереди из мглы проступила терраса коттеджа и французское окно во всю стену первого этажа. На фасадной плитке под тусклой лампочкой крупная цифра шесть. Рядом неприметная белая дверь.
Внутри оказалось не просто тепло – жарко. Он бросил сумку на кожаный диван и обошел все помещение. Размеры впечатляли. Половину первого этажа занимала студия, объединявшая холл, гостиную и обеденную зону. Оставшуюся часть делили две спальни, каждая со своей ванной и туалетом. Лестница на второй этаж вела к еще одной спальне и ванной комнате с огромной джакузи и сауной.
Я буду жить как король, подумал он.
Алексей – обычный программист, обычной ничем не примечательной компании – никогда раньше не останавливался в апартаментах подобного класса. Вначале он почувствовал себя неловко и потеряно среди огромного холла. Присев на самый край дивана, он попытался включить телевизор с помощью несуразно гигантского пульта. Вообще все в этом доме казалось гипертрофированно большим, будто созданным для людей с манией величия – полутораметровый телевизор, окна от пола до самой крыши (потолка над студией не было, только несколько балок поддерживали свод), очень широкий диван, необычайно длинный стол в обеденной зоне. Даже ступени лестницы на второй этаж казались слишком широкими.
Неожиданно включился телевизор, и Алексей дернулся от испуга. Ведущая новостей, с лицом, выражавшим крайнюю степень озабоченности, говорила об обострении международной обстановки.
– Часы судного дня вновь переведены, – произнесла она, и Алексей сделал звук тише.
Он старался оставаться аполитичным в этом безумном мире. Политика мешала в его работе, потому что она разъединяла людей, в то время как современные технологии старались их объединить.
– Как объяснили члены совета директоров журнала Чикагского университета, которые ответственны за перевод стрелок этих виртуальных часов: начиная с 1947 года, мы еще никогда не были так близко к полуночи, которая символизирует конец света.
Прозрачные невесомые шторы на огромном окне были раздвинуты. Алексей, порывшись во внутреннем кармане дорожной сумки, достал распечатанную, но полную пачку сигарет, и, вытянув ноги, вдохнул запах ароматизированного табака.
За окном, в окутавшей мир грязно-белой пелене, угадывался корпус гостиницы, серые бесформенные силуэты елей вдоль дорожек, темнела лента реки. Он представил, как выходит на террасу, достает сигарету и снег мгновенно залепляет лицо, а холодный ветер проникает за воротник. Позже за выкуренной сигаретой неминуемо последуют мерзкий привкус во рту и утренний кашель. Поэтому он ограничился только тем, что глубоко вдохнул идущий от пачки запах и убрав ее обратно в сумку, вынул упаковку мятного "Дирола". Он не курил с лета, но психологическая привычка все еще оставалась. Плюс "Дирола" был в том, что от жвачки не было никакого тошнотворного запаха, только мятная свежесть и, иногда, выпавшие пломбы.