– Пятьдесят человек против двух сотен птиц? Они с ума сошли?
– Или так, или вовсе проигнорировать просьбу о помощи.
– Ты не едешь с ними?
– Принц счел, что мой лук принесет больше пользы на стене.
Принц. Она замерла.
– Он сюда приходил?
Арчер взглянул на нее искоса:
– Конечно нет. Его люди не могли меня найти, и тогда пришла Роэн.
Это было не важно, она тут же забыла об этом, поглощенная другим фактом – пятьдесят безумцев собираются пробиться через стаю из двух сотен птиц-чудовищ. Поднявшись с постели, она взяла одежду и скрылась в ванной, чтобы Арчер не заметил ее запястий, пока она переодевается, а когда вышла, он уже ушел.
Файер спрятала волосы, надела щиток на руку и, схватив лук и колчан со стрелами, побежала за ним.
В моменты отчаяния Арчер опускался даже до угроз. Вокруг них в конюшнях кричали воины и суетились кони, и он сказал, что привяжет ее к стойлу Малыша, если понадобится, но на стену не пустит.
Это все были пустые слова, Файер пропустила их мимо ушей и обдумала все шаг за шагом. Стреляла она хорошо. Рука зажила достаточно, чтобы можно было стрелять, пока хватит сил терпеть боль. К тому времени, как воины доскачут до туннеля, она успеет убить двух или, может, трех чудовищ – а значит, на воинов эти три чудовища не нападут.
А чтобы убить человека, достаточно и одного.
Кто-то из этих пятидесяти погибнет еще до того, как они доберутся до места битвы в Сером Порту.
И вот тут рассуждения кончались и начиналась паника. И зачем они только едут. Зачем рисковать собой ради спасения какого-то городка… Раньше она не понимала, что люди имеют в виду, когда говорят, что принц и король – храбрецы. Зачем им понадобилось быть храбрецами?
Она повернулась вокруг себя, ища глазами братьев. Нэш, уже на коне, был взвинчен и рвался в путь – из вчерашнего пьяного балбеса он превратился в лидера, который как минимум создавал впечатление царственности. Бриган ходил меж воинов и подбадривал их, время от времени переговариваясь с матерью. Он был спокоен и уверен, даже посмеялся над шуткой одного из гвардейцев Арчера.
А потом через груды клацающего оружия и кожаных седел он увидел ее и тут же помрачнел. Глаза заледенели, губы сжались, лицо приобрело знакомое ей выражение.
Один взгляд на нее убил его веселье.
Что ж. Не у него одного есть право рисковать своей жизнью, и не у него одного хватит на это храбрости.