Фаиг замолкал, смотрел на него с ненавистью, цыкал и восклицал: «Э! Э!»
А Армения и Азербайджан, свободно вздохнули и растворились в кровеносной системе мира.
Я же зажигаю спичку, а Фарит дует и смеется. Смеется, будто вдруг понял что-то великое и от этого сошел с ума. Лицо его раскраснелось, опухло, ноги и руки нервно дрожали, точно перебитые.
Я бы, конечно, мог закурить. Отвернуться и закурить, но я стал догадываться, ЧТО Фарит хочет сказать. И он, изменив интонацию смех а, дал мне почувствовать, что я иду по верному пути, только нужно зажигать спичку, чтобы он мог дуть и смеяться.
Хачик с Фаигом не выдержали и подсели к Фариту с обеих сторон.
– Фаритжан, – интимно склонившись к его уху, оказал Хачик. – Японская культура существует тысячу лет, и так далее, это долго… Короче, я как-то это все доказал. Ты, Фарит, теперь скажи ему, что смеешься над нами.
Фаиг хладнокровно смотрел на них сквозь очки, держа их перевернутыми далеко от лица, а потом тоже склонился к Фариту.
– Эфенди Фарит… хе-хе… даже глупо, я ведь разгадал вашу хитрость, ты только делаешь вид, что смеешься над нами, а этот знахарь, да, говорит, что ты смеешься над нами! Скажи-ка ему, что ты делаешь?!
Я же зажигаю спичку, а Фарит дует и смеется, а Хачик с Фаигом крепко держат его, чтобы он не упал, так он смеется. Держат и даже направляют его голову, чтобы он не промахнулся, и так они стараются, будто это дело всей их жизни. Стараются и все же ничего не могут понять, ник а к до них не дойдет.
Фарит загасил спичку. Хачик с Фаигом о чем-то договорились, поднялись и пошли на выход.
– Это еще не последний аргумент, – говорил Хачик. – Как-то так…
У него были растерянные глаза, и галстук замер вопросом.
– Посмотрим-посмотрим, аргумент-шрамгумент! – Добрый папу Фаиг лихорадочно шевелил губой.
Они ушли. За ними захлопнулась дверь.
Дураки! Они так ничего и не поняли. А ведь все просто: я зажигаю спичку, а Фарит дует, дует и смеется.