Мама звонко меня целует, меня обволакивает ароматом пачули, смешанным с нотками дамасской розы. Она недовольна тем, что я уезжаю, но она без ума от внучки, просто обожает ее. Относится к ней, как к настоящей принцессе, – ко мне она так никогда не относилась. Пощечины я получала от нее чаще, чем поцелуи. Не хочу об этом вспоминать.
Разбитая тем, что мой отец бросил ее, когда мне и года не было, мама всю жизнь твердила: «Моя девочка, не верь мужчинам, верь только мне! Они все неверные. Бандиты. Пьяницы!..» – ну, и так далее, у нее не было привычки следить за своим языком.
Ее поучения не пошли впрок. Я влюбилась в парня. Стюарда крупной авиакомпании. Хороший во всех смыслах, он оставил меня сразу, как я сообщила ему о беременности. Семейная карма, можно сказать.
Спасибо Экзюпери за фразу о том, что хорошо видит только сердце. Что касается отца Кесии, я доверилась этому красавчику, и мое шестое чувство не сработало. Интуиция и магические связи мне не помогли…
Мама щиплет за щечки Кесию и осыпает ее поцелуями.
– Бабуля, ну хватит! Я уже вся в слюнях!
Кесия без промедления бросается к коробке с игрушками, но своего любимого потрепанного зайца не отпускает. Она ненавидит, когда я стираю его. Наверняка потому, что иначе смою его утешающие феромоны. А я всегда жду момента, чтобы бросить его в машинку. Ох, после этого два дня вижу недовольную рожицу.
Мама уже два года участвует в «кармическом движении», как она сама говорит. Биоэнергетическом и эпигенетическом. Ее декорации в основном в буддийском стиле. У нее дома настенный ковер со слоном. На полу лежит зафу, подушка для медитации. К ней ходят клиенты – она медиум, консультирует в уголке комнаты, за ширмой. (Раньше она медиумом не была.)
Этот мирок очень нравится моей дочери. Необычные предметы, которых у мамы полно, дают столько идей для детского воображения.
Ромео остался дома. На его счет мама категорична: «Дочь – еще ладно, но твоя птица – никогда в жизни!» Придется с кем-то договариваться, но пока никто не идет на ум.
Я говорю ни о чем с мамой, оттягивая время прощания. Наконец встаю и машинальным жестом поправляю длинную юбку. Кесия тут же бросается ко мне. Я чувствую, как ее тельце трясется от плача. Сердце разрывается. Крепко обнимаю ее. Мы называем это «удушающими объятиями», но сейчас мне совсем не хочется шутить. Я встаю на колени и вытираю ей слезы ладонями.