Комплекс неполноценности, который она тащит за собой, как огромный медный шар, уже многие годы, с тех пор как ее мещанская семья из провинции охладела к ней, узнав, что она хочет быть актрисой; это преследует ее безостановочно.
Я напрасно стараюсь сказать ей, что я в нее верю, даже если она пока не построила свою карьеру. Нет, по ее словам, она хочет стать кем-то до того, как броситься с головой в отношения с одним-единственным человеком. Единственный – это я. Но 1+1=3, неужели она до сих пор в это не верит?
Я хотел сказать ей, что это смешно. Что в ней нет ни капли эмоциональной зрелости, хотя пора бы уже. И правда, ей с трудом можно дать 32 года – с ее-то детскими причудами, которые она пытается спрятать под маской взрослого. Эти ее мятежные веснушки, этот живой отвратительный характер, ее желания принцессы на горошине… А приступы безумного смеха, который я люблю вызывать, изображая петуха, клюющего зернышки? Ее смех привносит краски и смысл в мою жизнь, в мои дни и больше всего в мои ночи… Ее велюровая кожа, которую я ласкал бы до «ночи времен», как у безумного Баржавеля[1].
Безумный, точно безумный. Только я.
Жилка на моем лбу демонстрирует уровень моего бедствия.
Я смотрю на нее, на эту идиотку, больную, шарлатанку, мою любовь. Какая она красивая, когда сходит с ума.
Я прошел огонь, воду и медные трубы, чтобы ее отыскать. Все мои истории до нее стали призрачными с тех пор, как она заслонила все своим взглядом, улыбкой. И теперь, когда я наконец обрел свою жемчужину, она хочет взять паузу и покинуть меня?
Жизнь не имеет смысла.
Мередит следует по цепочке своих доказательств, сотканных из нитей абсурда.
– Я тебя люблю, именно поэтому я хочу это сделать! – кричит она наконец. – Я должна пойти на риск потерять тебя, чтобы после отыскать тебя снова, понимаешь?
Никогда не слышал ничего бредовее. Но, должен сказать, для незрелой актрисы, кем она и является, это значительный опыт в драматургии.
– Во всяком случае, мы могли бы поддерживать связь! – пытается она меня убедить.
– А! Гениально! – горько произношу я и даже собираюсь взять право на еще несколько слов.
– Антуан! Все будет еще лучше, чем сейчас, я тебе обещаю. Наше общение по телефону, по почте, эсэмэски… Все это будет как нить Ариадны, вот увидишь! То, что мы не будем видеться какое-то время, – не конец, наоборот. Мы могли бы даже нежно любить это отсутствие.