— Тебя не касается.
Его непроницаемая маска вдруг исчезает, уступая место чему-то совершенно иному, но чему? Я вижу непонятную мне муку и голод в манящей терпкой зелени, а затем он жестко сплевывает слово:
— Дерьмо. — и мужская рука вдруг грубо разрывает на мне платье.
Мой рот успевает удивленно открыться и сделать всего один вдох наэлектризовавшегося вокруг нас воздуха, как я вмиг оказываюсь перед ним в одном белье. Желание начинает биться в каждой клетке тела, когда он грубо укладывает меня на кровать и, нависая сверху, проходится носом возле шеи, спускается к ключицам, и, опускаясь к животу, останавливается на миг около пупка.
Слышу, как тяжело дышит. Слышу также, как звенит напряжением собственнное тело. Меня буквально бьет дрожь. Потрясывает. А когда я ощущаю прикосновение к своей обнаженной коже, то непроизвольно издаю стон. Это стремительно видоизменяет нашу негу. Альфа спешно отстраняется и ладонью закрывает мой рот.
— Никаких звуков! Молчи! — зло проговаривает, пока я удивленно моргаю.
Он решил меня придушить?
Но тогда почему не закрыл и нос…
С бьющимся в тревоге сердцем, наблюдаю за тем, как его лицо постепенно принимает выражение прежней отстранённости. Когда Оуэн остается доволен результатом, то встает и снова подхватывает меня на руки, а затем начинает быстро двигаться к ванной комнате.
— Тебе надо помыться, иначе температура может не спуститься. — спокойно информирует, стоит мне снова улететь в свои порочные фантазии и тут же приземлиться в очередное облако волнения, ощущая, как меня запихивают в душевую кабинку. — Чтобы смыла с себя весь этот химозный запах! — зло цедит он. — Никаких, блядь, духов. Ты смерти моей хочешь? — резко включает воду, и я, вздрогнув, начинаю вопить, пытаясь выбраться.
— Ты что творишь? — испуганно вскрикиваю я. — Она же холодная!
— Сейчас станет ледяной, если немедленно не прекратишь! Хватит дергаться, как истеричка! Дженнифер!
— Ты совсем больной на голову! Я думала ты вырос и стал умнее, а такой же конченный придурок! Лишь бы поиздеваться!
— Поговори! — напор убийственного душа становится сильнее.
— Я тебя засужу! — кричу я, пока зубы судорожно бьются в чечетке, но чувствую, что голова, наконец, проясняется, и желание немедленно раздвинуть перед ним ноги проходит.
К сожалению, полностью оно не исчезает.