Маргарет Сегюр медленно, словно не веря, понесла цветок к лицу.
Морис невольно проследил путь фиалки и затаил дыханье, когда нежные лепестки застыли в двух дюймах от розовых и таких же нежных губ. Неужели, поцелует цветок? А если потом расщедрится – и поцелует дарителя? Почему бы и нет? В знак благодарности…
- Вы зачем её сорвали? – произнесла вдруг девушка и гневно посмотрела на него. - Это была первая фиалка за много лет! И на всём огромном лугу вы её отыскали и вырвали с корнем! Да есть у вас что-то человеческое?! – и она расплакалась навзрыд.
В первую секунду Морис взбесился до дыма из ушей, но, увидев девичьи слёзы, вмиг остыл.
- Ну вот, опять не угодил, - произнёс он угрюмо. – Я же не знал, что у вас тут так туго с цветами. А как же Фиалковая низина? Я думал, тут фиалок – вёдрами таскай.
- Раньше так и было, - Маргарет свирепо потёрла глаза ладонью и шмыгнула носом, но всё равно осталась истинной леди – и как только умудрялась?
Она смотрела на фиалку с таким отчаянием, что Морис почувствовал себя настоящим убийцей.
– Раньше их было много, - сказала она. - Но теперь фиалки растут только по ту сторону реки. Собственно, низина там. А вы… вы…
- Ладно, не злитесь вы на меня из-за цветка, - примиряюще сказал Морис. – Больше ни одного не сорву.
Леди Маргарет помолчала, а потом тихо спросила:
- Как умер мой отец?
- Разве вам не написали? – ответил Морис вопросом на вопрос.
Ему совсем не хотелось рассказывать об этом нежной фее, которая только что проливала слёзы над сорванным цветочком.
- Написали, что был ранен.
- Ранен, - подтвердил он.
- Куда? И как это произошло? – спросила она.
Морис видел, что ей отчаянно страшно. Графа Сегюра похоронили на кладбище в столице, дочери не было на похоронах – она бы просто не успела приехать. Наверное, она до сих пор не верит, что отца больше нет. И лучше бы ей не знать, как её отца убили. Грязно, подло, не так, как это бывает на войне.
- Был ранен в бою, - сказал он, стараясь говорить общими фразами. – Он храбро сражался, но на войне бывает всякое.
- Куда он был ранен? – повторила она, и Морис не смог промолчать или соврать.
- В живот, - сказал он неохотно. - Арбалетным болтом.
Она побледнела, а потом тихо спросила:
- Он… сильно страдал?
- Нет, - Морис, всё же, заставил себя соврать, и понадеялся, что получилось правдоподобно. – Он умер быстро. Я был рядом с ним до конца.