Тогда шли одинокие дожди и падали на холодную землю,
Стучали по камням пола и прятались между щелями;
Был не день и не ночь; распространялся густой, немой туман;
Стены и ограды темнели и углублялись в темные мысли,
Иногда долетал одинокий звук, бежавший с далеких улиц,
И сообщал, что далеко в городе
[97] волна жизни все еще шумит и восстает,
И спешил вернуться к своим братьям; и снова оставался я восставшим сиротой,
Ныряя в глубокий сон, который не породит снов…
Молча смотрел я в чердачное окошко: что и кто у меня есть в этой стране?
Мне кажется, что мое сердце охватили холодные лапы насекомого…
Вдруг под моим окном раздался странный крик,
Разорвал покров тумана и тихое жужжание дождя;
В нем кипело отчаяние грешника и шумел гнев пропащего,
Кричал в нем от боли мужчина и плакала тоска женщины;
На склоне покоилась смесь тьмы и бледного света,
Мое сердце потряс чудный звук, и я резко посмотрел вниз:
Молчаливый цыган поклонился и дернул за железную цепь,
И стала танцевать, и закричала молодая обезьяна… И увидел я сквозь туман:
В глазах у обезьяны что-то дрожало, в глазах у обезьяны что-то горело,
И на секунду заблудилось во мне мое сердце, и я понял: это было горе…
Кто же зажег огонь в ее глазах? О чем она так сожалела?
На кого она сейчас так гневается? Кого сейчас проклинает и честит?
И вдруг упала цепь… И обезьяну стало трясти, и она закричала…
И где же тьма? И куда она пошла? Куда убежала?
Нет оград и стен… Нет цыгана, обезьяны и нет дождей…
Небеса глубоки, небеса – сверкающие и высокие…
Лес дремлет, древний лес, бесконечный…
На ткани ковра он отдыхает, закутан в великолепие и совершенство красоты…
И поддерживают облака огромные деревья своей кроной,
И чудесная жизнь сплетается в тайниках их навеса…
Предаются любовной игре и тихо скачут сапфировые ручьи,
И разбивает водой свою жажду стадо могучих слонов…
Бегает тигр и скрывается между шалашами ветвей…
Блестят и пропадают в воздухе змеи и крылатые существа…
[98]И страшный рык вдруг поднимается в пространстве,
И немое расстояние вдруг превращается в ужас Господень,
И вдруг – снова вселенский мир, и райский покой,
И нежные мотивы доносятся на крыльях пения,
И веселые и радостные обезьяны борются, поднимая пыль,
В тайниках мыслей предаются любовной игре, обнимаются…
И вдруг…
…Нет небес, нет леса… Цыган пропал, и его обезьяна…