Начал я с печи и древесного угля. Основная
тонкость в его получении — вовремя перекрыть доступ
кислорода к огню, тогда происходит реакция пиролиза вместо
горения и поленья превращаются не в пепел,
а в уголь, который потом можно использовать как топливо.
О земных технологиях я не знал ровным счётом ничего,
так что просто сложил нарубленные деревяшки шалашиком, облепил его
землёй и поджёг. А когда разгорелось — закрыл
отдушину и пошёл строить печь.
На этом моменте меня посетили сомнения. Шипящий хоть
и разлюбил меня, заходя теперь раз в три-четыре дня,
но визиты не прекращал и вполне мог развалить печь.
По крайней мере, автограф в виде отпечатка лапы
на куче глины он оставил. С другой стороны,
не попробуешь — не узнаешь.
Печь я решил ставить на скальной части обрыва,
подальше от деревьев — если те загорятся, моему дому
конец. Правда, шанс этого совсем мал, но рисковать
не стоит. Сначала я сделал решётку — большой толстый
блин, в котором бамбуковой палкой проделал отверстия
и оставил всё это сохнуть. Затем пришёл черёд корпуса: вылепив
из мокрой глины длинную колбаску, я придал
ей плоскую форму и выложил аккуратную стенку
с проёмом. Сверху — ещё одну колбаску, и опять
сохнуть. Потом я попытался уложить на эту основу решётку,
но едва я взял её в руки, как вся конструкция
развалилась на части.
Примерно то же самое произошло и с кувшинами.
Это вначале мне казалось, что никаких хитростей здесь нет
и быть не может — подумаешь, замесить глину
с водой и вылепить печь, а затем посуду.
В реальности же я потратил два дня в бесплодных
попытках добиться нужной пропорции глины и воды, и все
созданные образцы неизменно разваливались, а иногда
и вовсе расплывались ещё до высушивания. Не помогло
даже армирование лозой, так что гончарное ремесло меня
разочаровало — возможно, когда-нибудь я сумею всё-таки
сделать себе посуду, но будет это нескоро. А мысли
то и дело возвращались к Харальду и месту,
откуда он приплыл.
Я ведь не Робинзон Крузо, мой остров — обитаемый,
да и неясно, остров ли это вообще. У меня есть
однозначные подтверждения существования цивилизации не далее
как в тридцати-сорока километрах от меня, а это два
дня пути максимум. И, как ни крути, рано или поздно
я выйду к ней, и скорее всё-таки рано. Легко жить
в одиночестве, сознавая, что идти попросту некуда,
и совсем другое — знать, что не так уж далеко
живут люди.