Он вдруг насторожился и тихим голосом сказал:
– Вставай быстро, кажется, к нам кто-то пожаловал. Давай спускайся под камень.
– Ой, мамочка, что опять? То поднимайся, то спускайся, я не слышу ничего. Эгон, давай еще маленько посидим, не двигаясь.
– Вставай, говорю, быстро.
Он схватил меня за руку, стал помогать подняться. И потянул опять в колючие заросли под тот камень, из-под которого совсем недавно я умоляла Бога, чтобы он помог выбраться. Пробираясь опять по колючкам и насыпи вниз, я уже просто хотела кричать от злости, боли, от всей этой дурацкой ситуации, которая как будто испытывала меня сейчас на выносливость.
Как только мы завалились под камень, Эгон молча показал, чтобы я поджала ноги и спиной прижалась к камню сильнее, сам он сидел, одной рукой держась за острый выступ от камня, а другой обхватив меня за шею, и зажал мне рот, я хотела было опротестовать такой жест, но в это время действительно сверху над нами послышались голоса. Я не понимала речь сверху, только чувствовала, как Эгон своей рукой еще сильнее сдавил мне рот. И от этого замерла, не дыша. Сверху разговаривали тихо, но властно. И так неожиданно перед нами упал камень, я вздрогнула, Эгон ногой подтолкнул камень, и тот покатился вниз. Сверху кто-то еще начал кидать камни, потому что тут же упал другой, потом следующий, я сидела, уже не шевелясь. Над нами что-то пошумело, потом опять кто-то что-то скомандовал, и мы услышали удаляющий бег. Но Эгон не ослабил хватку в руке, и по-прежнему держал мой рот зажатым. Не знаю, сколько мы так сидели, но мне показалось, вечность. Я понимала, что там, наверху, опасность, раз так тихо сидит Эгон, я не хотела подводить его и тоже сидела, стараясь изо всех сил не шевелиться. Все было тихо, и я не понимала, почему мы сидим так, зажавшись под этим камнем… Как только я об этом подумала, сверху упал подожженный факел, хорошо, угодил не на сухой колючий куст, а на насыпь. И послышались опять голоса, я даже поняла, что грубый мужской голос сказал:
– Уходим, тут нету никого. Пора догонять, а то сильно отстанем от своих.
Другой голос ответил что-то, и я услышала, как человек пять, наверное, перекликнулись, и голоса стали удаляться.
Наконец Эгон расслабил руку и отпустил меня. Но я еще боялась что-либо сказать. Он тоже молча показал, чтобы я оставалась на месте, сам скатился к факелу, взял его и стал зарывать, чтобы тот потух. Как только факел потух, он положил его обратно. Потом тихо спросил: