Я опомнился лишь у самой двери и ужаснулся тому состоянию, в котором только что пребывал. Голова вдруг стала очень ясной, необъяснимый страх быстро уступил место рассудку. Ещё оставалось время, чтобы выбрать – открывать дверь или нет. Я мог отказаться от своего решения, и, наверное, многое тогда пошло бы по-другому. Но я сказал себе «да» и мысленно поклялся, что завтра же, если ничего не случится, схожу к врачу. Надо обследоваться на предмет неврастении. Срочно.
– Кто?
– Ярослав, откройте, пожалуйста, – ответил мужской голос. – Нам нужно поговорить.
Голос этот мне был определённо незнаком и уж никак не походил на голос того, дневного. Однако странное чувство – мне показалось, что где-то и когда-то я его уже слыхал. Это был ровный и немного усталый голос из тех, что порой мы слышим во сне.
– Откройте, Ярослав, – повторил он. – Северный ветер мерзкая штука, а крыльцо у вас здорово продувается.
Возможно, из-за этих слов о крыльце я и перестал сомневаться. Очень уж по-домашнему прозвучала просьба, а держать пусть даже незнакомого человека на ледяном ветру – это просто невежливо.
Я отодвинул засов. Язык ветра хищно ворвался в дверь, чуть не потушив свечу. Но чья-то ладонь прикрыла огонёк, и вихрь недовольно рассыпался по сеням морозными иголками.
– Разрешите, я войду, – произнёс человек. Я молча посторонился, пропуская его, запер дверь и знаком пригласил в комнату. И лишь там, при свете трёх свечей, сумел, наконец, разглядеть его.
Он был высок, немолод и, пожалуй, грузноват. Широкие плечи и руки прятались под плащом, напоминающим другой плащ, виденный мною утром. Лицо скрывал капюшон, и видна была только очень короткая седая борода, больше похожая на сильно отросшую щетину.
Я молчал, ожидая разъяснений. У меня вдруг стало спокойно на душе и как-то всё равно. Я уже понял, что от сумасшествия мне никуда не деться. Но первые слова гостя оказались неожиданными:
– Печь прогорает. Пожалуй, стоит угли поворошить.
Я послушно повертел в топке кочергой. Угли весело вспыхнули целым снопом искр, и в кухне словно бы стало немного светлее. А незнакомец склонился над свечой на столе и не то дохнул на неё, не то прошептал что-то, но огонёк вмиг вырос раза в два и чудным образом осветил все тёмные углы.
– Очень вас прошу, – сказал гость серьёзно, – не прикуривайте от свечи. Она может обидеться на такое непочтение. Да и огонь её – это не огонь какой-нибудь банальной зажигалки, он живой.