Так до меня дошло – эти вынужденные пороки столпы человеческой эволюции, без них наш мир непременно бы рухнул! Все перерезали бы друг другу глотки и утонули в крови. Шло время, и маски помогали мне в самые разные моменты. Где-то стоило надавить на жалость, в ином обществе я делался принципиальным и прямым ибо только так можно было снискать там расположение, в третьем высокомерным, а в четвертом сострадательным благодетелем. На деле же я не был ни тем, ни другим, ни третьим, я бесформенное нечто, полиморф – демон с тысячью лиц, ни одно из которых вы не увидите в моих картинах.
Пускай и поздно я понял две главные вещи. Первая: абсурдная простота лучше всякого изыска. Вторая: в мире искусства мой путь всегда против ветра. Я теряю интерес ко всему, что популярно. Сейчас в моде постмодернизм? Я пойду путем заурядной классики, кубизм? Что ж, тогда я художник реалист и не важно сколь плохи или хороши мои навыки.
Жестокая правда в том, что у меня никогда не было особого таланта, но кого это волнует?
В прошлом я был совершенно обычным студентом, пока на втором курсе не встретил Александра. Этот парень обладал невероятной способностью очаровывать собой всех вокруг. Он был расслаблен и раскован, и как будто ничего не боялся, иначе говоря маски, которые он носил, заставляли нас сжиматься в трепете и зависти. Именно у него я научился делать все наоборот, идти против ветра, хотя и не сразу. По началу я, как и все – боялся. Ловил курсы, тренды и направления, пытался в них влететь, пока не понял одного: как только я хочу попасть в струю, всегда становится слишком поздно.
Мы были студентами искусств, а это значило, что многие желали проявить свою индивидуальность через внешний вид: кто-то красил волосы, кто-то делал пирсинг, ну а серые обыденности вроде меня боялись себе позволить и то, и другое, поэтому ничем не выделялись. Но Александр и здесь нашел чем отличиться, обладая прекрасным лицом и ладной фигурой он совершил следующий финт: явился как-то с самой обыкновенной прической, в огромных очках с большими диоптриями и самой немодной толстой оправе, на нем была нелепая фланелевая рубашка, застегнутая на последнюю пуговицу и штаны, натянутые чуть ли не на уши. Он ходил так до тех пор, пока подражатели не стали копировать его образ в тех или иных вариациях. Как только он это заметил, то сразу же сменил свой стиль на нарочито деловой. Теперь его облачали выглаженные костюмы тройки, лакированные туфли, галстуки, белые накрахмаленные рубашки – он больше походил на биржевого брокера нежели на студента университета искусств. Половину третьего курса он пребывал в образе нищего, а другую половину мы видели Александра-франта с бабочкой и шляпе котелке. Он делал то, что до него не делали другие: не боялся быть нелепым или непонятым. Александр был очень талантлив. Абсолютно все ему давалось легко, каждая учебная работа нашего лидера, по мнению многих обрекалась на успех. Конечно преподаватели не спешили превозносить его способности, хотя и не могли не замечать очевидного таланта. Но мы студенты, о, мы боготворили Александра, и каждый из нас хотел походить на него.