Под его присмотром мы купались, но научить нас плавать из-за своих протезов Витькин дед не мог. Он курил самые дешевые короткие сигареты под названием «Новые». Вставлял их в мундштук. От никотина у него были желтые даже ладони. Окурки вытряхивал в специальный мешочек, потом их разделывал и неиспользованный табак набивал в патроны для папирос. У него ничего не пропадало. Из рыбьих голов, которые обычно выбрасывали, варил холодец.
Витькин дед никогда не рассказывал о войне, а когда мы его об этом просили, злился. Я видел его пьяным только один раз – в День Победы, который был объявлен праздником много позже. Дед съездил на базар и купил четыре чайника вина (вино почему-то тогда продавали из чайников), причем со скидкой. Получилось ровно ведро. Чтобы оно не расплескалось в дороге, дед отпил литра полтора и поехал на своем драндулете мимо постового на перекрестке, да еще и посигналил ему. Постовой деда знал и дал ему отмашку: дескать, понимаю, что ты нетрезв, но в честь праздника прощаю. Дед выругался и сказал:
– Дурак ты, ничего не понимаешь. Иди ко мне, а то мне на протезах нести ведро тяжеловато. Иди, выпьем.
– Не положено мне, я при исполнении, – как-то неуверенно стал отнекиваться милиционер.
– Ты же ведь воевал, – настаивал дед. – Сержантом, кажется, дембельнулся. С орденом Славы. И ты меня проигнорируешь? Старшину, который командовал такими, как ты?
– А если кто увидит? Выгонят тогда меня в три шеи.
– А ты на меня сошлись. Скажи, что дед Шапоренко приказал, как старший по званию…
Я видел его позже. Ведро с вином уже было почти пустое.
– Наверно, зажился я, на этом свете, – сказал он мне и вдруг затянул казачью песню:
«Ой, да запрягу я тройку борзых,
Эх, да самых лучших лошадей,
Ой, да и помчуся я в ночь морозну,
прямо, эх, к любушке своёй…»
По лицу его катились крупные слезы, он промокал их бабушкиным фартуком, и я тихо ушел, чтобы ему не мешать. Я понял, что этому человеку крайне нужно побыть одному.
Бутерброды для бродячей собаки
Тогда в школах не было буфетов, мама отправляла меня на уроки с бутербродами. И за мной каждый раз увязывалась бродячая собака. Она была доброй и всегда голодной, и мне было её жалко. Я скармливал ей свои припасы. К тому же обнаруживать их при одноклассниках, поскольку многим из них ничего с собой из еды не давали. Нищета тогда в маленьком провинциальном городке, каковым являлся Буденновск, была ужасающая.