мы в море безбрежном без компаса, карт и без лоций.
Плывём и не знаем, что ждёт и где будет ночлег,
штормит на душе, только в прошлое нет нам возврата.
Ещё есть надежда, что всё же причалит ковчег
к заветному берегу где-то вблизи Арарата.
И мир мы устроим какой-то, наверно, другой —
без ссор и вражды, без сосущей трясины болота,
где вспыхнет в глазах исцеляющий звёздный огонь
и сердце поёт, ожидая бескрайность полёта.
.
* * *
Опять направленно штормит,
и исчезает голубое,
и вновь беда, как мессершмидт,
проносится с протяжным воем.
Когда вокруг сплошной кошмар,
в тот ураган и водокруты
с размаха падает плашмя
душа, что не нашла приюта.
Она не знала благодать
и ничему была не рада.
Наверно, надо помолчать
и шапку снять, наверно, надо.
* * *
Я уже ни за что не мог
жить беспечной жизнью стрижа —
распустилась, как анемон,
ветровая моя душа.
Но умерив былую прыть,
закидоны сведя на нет,
я не мог себе объяснить,
отчего этот алый цвет
и атласный цветка покров,
нежность – та, что я расплескал…
Это кровь моя, это кровь —
и в тычинках, и в лепестках.
Будет путь мой в капканах ям,
пусть заносит на вираже,
сохранить бы назло врагам
эту нежность в моей душе.
И не нужно мне ничего —
только жизни пряный шербет,
тот небесный её огонь,
тот напитанный кровью цвет.
Спасибо за то, чего не было
* * *
Каждой веткой сада нам с тобой грозя,
бьет шрапнелью града первая гроза.
Разошлись подружки, а тебе не жаль.
На твои веснушки нынче урожай:
высыпали часто, даже возле скул…
Неужели счастье я тогда спугнул?
В гулком басе грома я и не постиг,
что исправить промах можно лишь в тот миг.
Он же не случится ни в каком году:
вспугнутая птица
не летит к гнезду.
* * *
Я соврал, что к тебе заглянул по пути —
битый час под дождем сиротливо я мок,
и к тебе я прощаться пришел, ты прости,
не сердись, но иначе я просто не мог.
Я, остриженный наголо, кепочку снял
(парикмахер меня округлил в аккурат),
но смотрела ты в сторону, мимо меня,
и спокойным был твой невнимательный взгляд.
Твои губы… Зачем они так холодны?
На лице твоем — бледность от частых ангин…
И, наверно, ты знала давно, что должны
мы расстаться вот так — ни друзья, ни враги.
Я молчал. Да и ты промолчала в ответ,
отвернувшись. Я хмур был, обижен и зол.
А когда уходил, ты смотрела мне вслед,
удивляясь тому, что к тебе я пришёл.