После подписания капитуляции английские солдаты вступили в Копенгаген, а моряки ринулись в арсенал. На глазах отчаявшихся жителей, лишившихся крова, и тысяч погибших и умирающих, которые помимо личного горя остро чувствовали несчастье страны, – ибо потеря датского флота каждому казалась крахом его собственного существования, – английские матросы, во множестве сошедшие на сушу, с невиданным зверством обрушились на арсенал. Ведомые ненавистью к европейским морякам и жаждой наживы, ибо английский обычай оставлял морякам б\льшую часть добычи, офицеры и матросы выказали необычайное рвение, спустив на воду все суда, способные держаться на плаву, какие только нашлись в Копенгагене. Шестнадцать линейных кораблей и два десятка бригов и фрегатов, годных к службе, за несколько дней были оснащены, снаряжены и выведены из доков. Разрушительный пыл английских моряков этим не ограничился. Они уничтожили два корабля, строившихся на верфях, и перетащили на борт английской и датской эскадр все деревянные изделия и боеприпасы, какие нашлись в арсенале, забрав даже инструменты рабочих и уничтожив всё, что не смогли унести. Затем половина английских экипажей была переведена на борт датских кораблей, и вся экспедиция, вместе с флотом побежденных, вышла из проливов. Проходя мимо Кроненбурга и других пунктов побережья, армада подобрала все английские войска и взяла курс к берегам Англии.
Невозможно выразить чувство, поразившее Европу после неслыханной акции, совершенной военным министерством Каннинга и Каслри, но не английским народом, сурово ее осудившим. Всеобщее возмущение охватило как друзей Франции, так и самых решительных ее врагов. Прежде говорили, что никто не может спать спокойно рядом с грозным завоевателем, порожденным Французской революцией. Теперь говорили, что Англия столь же тиранична на море, как Наполеон на суше, что она столь же коварна, как он жесток, и что рядом с ними обоими не будет ни безопасности, ни покоя ни для одной нации. Такие речи вели враги Франции в Берлине и Вене. Но все беспристрастные люди признали правоту Франции, желавшей объединить усилия народов против невыносимой морской деспотии Англии, которая не допускала иных флагов, кроме английских, не терпела иных товаров, кроме английских, и в итоге диктовала цены на все товары – как колониальные, так и собственного производства. Европе надлежало объединиться, чтобы противостоять Англии, отобрать у нее скипетр морей и вернуть на материк покой, которого он был лишен из-за нее вот уже пятнадцать лет.