Однажды в сельмаг поступили дефицитные в то время ткани: шёлк, сатин, штапель. Женщины с вдохновением хватают всё подряд. Но Гайшабикя-апа узнала о поступлении товаров слишком поздно.
– Набиулла, все красивые расцветки, наверно, расхватали уже? Нет ли чего получше, посмотри-ка. Ну ладно, давай отрежь вот от этого метров пять.
– Ты себе, что ли? – осторожно интересуется отец.
– Ну конечно, кому же ещё?
– Просто, думаю, деньги, что ли, у вас лишние.
– Откуда? Вали всё, что зарабатывает, пропивает. А я вот заработала немного денег, в Альмете на базаре продала яйца, шерсть. А то все мои платья совсем обтрепались. В люди выйти не в чем, – откровенничает женщина.
– Два одинаковых платья, что ли, собираешься сшить, когда же ты их износишь?
– Так я же только пять метров беру, как из них два платья могут получиться? Я же не собираюсь в коротеньких платьях щеголять, чай не девочка.
– Так муж твой только что перед обедом взял этой же ткани пять метров.
От этой новости женщина так и обомлела, вся покрылась красновато-зелёными пятнами, от крайнего изумления у неё перехватило дыхание.
– Дак… он мне ничего не сказал, заходил на обед домой, поел да ушёл. В руках ничего не было. Он в магазине, окромя водки и курева, сроду ничего не покупал.
– Ну не знаю тогда, – продавец старается быть как можно беспечнее.
Этот дешёвый трюк оказался достаточным для создания большой паники. Воображение женщины рисует различные ужасающие картины, в душе сгущаются чёрные тучи, сверкают молнии, гремит гром. На красавиц, в особенности вдов и старых дев, сыпятся страшные проклятья. Забыв о том, зачем она пришла в магазин, женщина в крайнем возбуждении выскакивает на улицу. Она, конечно, и сама понимала, что её Вали ни за что не потратит и копейки на всякое тряпьё, ему даже на свои насущные потребности не хватает заработанных им денег, давно уже, кроме водки и курева, его ничего не интересует. И всё-таки, кто его знает, а вдруг Набиулла говорит правду. Известно ведь: седина в бороду – бес в ребро.
Через некоторое время Гайшабикя буквально за шкирку приволокла в магазин изрядно помятого, ничего не понимающего Вали, который, как оглушённая рыба, вынутая из мутной воды, сразу повалился грудью на деревянный прилавок. Гайшабикя, разрумянившаяся от гнева и от этого похорошевшая, с удовольствием продолжала кипеть от ярости: