Как бы там ни было, я приложил все усилия, терпение и настойчивость и устроился на работу, требующую большой физической нагрузки, но хорошо оплачиваемую. Если бы эпоха «диктатуры пролетариата» продлилась дольше, я мог бы с гордостью заявить: «А ты попробуй-ка, поработай возле печи, пышущий стоградусной жарой». Но теперь уже рабочие специальности не в почёте.
Город Краснотурьинск точно так же, как наши Набережные Челны, построен ради обслуживания завода-гиганта, с ним связано его культурное и материальное состояние. Сумеешь устроиться на работу возле доменной печи, значит, ты счастливчик, ты – при деньгах. Рабочий день сокращённый, всего шесть часов, холодная минеральная вода в автоматах не иссякает, выдают даже талоны на молоко. На пенсию выходят с пятидесяти лет, на десять лет раньше, чем другие. На заводе сутки разделены ровно на четыре части. Четыре дня подряд работаешь в одну смену, например, с двенадцати ночи до шести утра, потом сутки отсыпаешься и приступаешь к следующей шестичасовой трудовой вахте.
Тихо, спокойно посидеть удаётся очень редко. Чаще всего пять часов из шести до изнеможения приходится проводить возле горячей домны, утопая в солёном поту. Коллектив под названием «звено», состоящий всего из двух человек, отвечает за шесть печей. Каждая печь размером примерно с деревенскую баньку: длиною шесть метров, шириной три метра, обложена толстым слоем рифлёного железа, в лоне её бушует, буйствует огонь, кипит алюминий. Со стихами о домнах Хасана Туфана, в ту пору запретными, я познакомился позже. Времена изменились, а процесс плавки, оказывается, всё тот же.
Чёрную ночь, как чёрную корову,
зарезал кто-то:
Пламенем из горла вырвалась кровь.
Это домны.
Вулкан бушует в них,
До звёзд кидая свой пожар.
Когда наступает время «кормить» печь, чтобы поддержать процесс плавки, то есть подсыпать в неё алюминиевого порошка, на крыше печи загорается лампочка и включается пронзительно воющая сирена. Значит, пора, дёргая с обеих сторон цепь, поднять железный «занавес» и обычным ломом или специальным буром, как рыбак делает во льду лунку, проткнуть бешено кипящую красную жижу. Жара возле печи невыносимая, к тому же приходится спешить, суетиться, солёный пот щиплет глаза. Мало тебе постоянно воющей под ухом и подстёгивающей тебя сирены, тут, откуда ни возьмись, появляется начальство, начинает торопить, «кормить» тебя умными советами. Наконец, как только в проделанную «лунку» из железного короба насыпается белоснежный алюминиевый порошок, домна, как ребёнок, добившийся, наконец, материнской груди, затихает и успокаивается.