– Что? Совсем с ума сошёл? Какую к черту толстовку?
Он перевёл взгляд на мой шкаф с одеждой и уже через секунду оказался около него, яростно открывая дверцу. Она так отпружинила от резкого удара, что я думала она слетит с петель, но вроде все обошлось.
– Остин? Ты вообще в себе? – глупый вопрос, на который ответ был очевиден.
Нет, он давно не в себе.
Меня раздражало. Раздражало его присутствие, его поведение. Меня раздражал он – мой родной брат. Но где-то глубоко, очень глубоко я продолжала его любить. Так сильно, что это чувство смешивалось с ненавистью, вызывая абсолютное равнодушие ко всему.
Когда очередная вещь из моего гардероба полетела на пол, я не выдержала и вихрем набросилась на него.
– Я не брала твою толстовку, Остин! Я не трогала ни одну из твоих вещей! – громко проговорила я, тряся его за плечи в надежде, что он очнётся. Но, кажется, его это ещё больше разозлило.
Одним движением он скрутил мои руки до боли и уставился в глаза, тяжело дыша.
А я смотрела на него. Смотрела и не понимала, что же с ним происходить. Абсолютно стеклянные, неживые глаза были направлены как-то сквозь меня. А его покрасневшее от злости лицо было совсем не родным. Нет, это не мой брат.
– Не ври! Младшие сёстры всё время таскают вещи… – он продолжал сжимать и скручивать кисти моих рук, вызывая адское ощущение, словно тонкая кожа начинала рваться.
Но мне было все равно. Ни страха, ни боли, ни злости. Ничего.
– Придурок! Отпусти! Я не знаю где твоя идиотская толстовка, из-за которой ты так взбесился, – его хват слегка ослаб, а глаза стали метаться по всей комнате. – Может, твоя подружка Синди её взяла? Не подумал?! – выкрикнула ему в лицо.
От этих слов он отшатнулся. Отошёл от меня на шаг, второй, третий… Кажется, в его глазах промелькнуло сожаление, которое тут же скрылось за маской очередной ненависти.
Он исчез из моей комнаты также быстро, как и появился. Только спустя минуты две я поняла, что слышу только биение своего сердца и тишину вокруг – режущую, кричащую, всхлипывающую от горьких слез и разрывающую барабанные перепонки.
Но на яву опять же было ничего. Я опустилась на колени, быстро вдыхая воздух через рот. Хотелось зарыдать, но не могла. Просто не получалось. И от этого внутри рвало душу ещё сильнее. Боль, которой не было на самом деле.