– И как вы себя чувствовали во время этого ожидания? – поинтересовался я.
– Я чувствовал, что мне очень хочется вернуться обратно в лагерь и больше никогда не возвращаться в этот город, – ответил Фрэнк. – Слушать проклятия и угрозы в отношении всего, что касалось Союза, но при этом сохранять спокойствие или поддакивать, было просто невыносимо. А те люди, что тоже жили в этой гостинице, каждый день страстно желали узнать, кто я, и я был вынужден врать им напропалую, но, в конечном счете, я не выдержал.
– Ты действительно боялся быть раскрытым, Фрэнк? – спросил я. – Ты полагал, что твоя жизнь в опасности?
С большим пафосом он ответил:
– Никакие деньги не соблазнят меня вновь оказаться в таком положении. Еще немного, и я бы точно сбежал.
Фрэнк был таким же храбрым, как и любой другой человек. Я видел его невероятно хладнокровным и собранным в такие опасных ситуациях, когда другие из его роты, дрожали от страха. У меня даже в мыслях не было, что он преувеличивает рискованность его тогдашнего положения и, имея глубокий личный интерес касательно этого дела, я спросил его прямо:
– Если для новой попытки снова потребуются люди, ты пойдешь?
– Ни за что! – прозвучал недвусмысленный ответ. – Если Эндрюс и Митчел хотят сжечь мосты, пусть сами идут и сами их сжигают! Я исполню свой долг как солдат, но в это дерьмо я больше не полезу.
Те слова и эмоциональность, которыми он приправил свое описание того ужасного ощущения полной беззащитности в кольце кровожадных врагов, и осознание того, что, спишь ты или бодрствуешь, петля всегда на твоей шее, и она в любой момент затянется, пророни ты хоть одно неосторожное слово, я думаю, в данном случае, пояснений не требуют.
– Но почему же тот человек не пришел к вам? Вы пытались это выяснить?
– Эндрюс рассказал нам, что на третий день после того, как мы прибыли в Атланту, от некоторых служащих железной дороги он узнал, что этого машиниста перевели на Mobile and Ohio Railroad, для помощи в перевозке войск в Коринф (незадолго до битвы при Шайло). Но лично я полагаю, что этот человек просто испугался и сам, чтобы избежать проблем, отправился туда.
– И как Эндрюс воспринял эту неудачу?
– Он очень расстроился, он расспросил всех, был ли кто из нас когда-нибудь машинистом или кочегаром, но таких в отряде не нашлось. Он страшно злился от того, что придется сдаться, но, поскольку больше ничего нельзя было сделать, он, в конце концов, сказал нам, что мы можем возвращаться в лагерь.