Вот только с какой стати этим должно заниматься столичное управление? А, ну да, тетка ж себя царской дочкой возомнила. И чего этим буржуйкам неймется? Семнадцать лет без царя живем – и неплохо живем! А они все никак не угомонятся.
Тетка! Кузя усмехнулся. Самому ему недавно исполнилось 27, а ей – как это у них тут написано – о, всего-то года на три старше. Какая ж она тетка? Но Кузе почему-то про нее хотелось думать как про старую страшную тетку. Молодой красивой женщине такая дурь в голову прийти не может.
В общем, дело-то опять простенькое. Тоска.
Тут и думать нечего: тетку на допрос, признательные показания, дело закрыто. Попа и присных – на Особое совещание.
Кузя приготовился записать, даже макнул перо в чернильницу, но тут дверь в кабинет с грохотом распахнулась.
– Здорово, Кузя! Курить есть?
В комнату ввалился толстый шумный Финкельштейн, сразу же заполнив собой все пространство, уселся на край стола, от чего тот угрожающе пошатнулся, бесцеремонно схватил картонную папку.
– А-а-а, прынцесса! – швырнул папку обратно на стол.
– Какая принцесса? – удивился Кузин, протягивая ему папиросы.
– Обыкновенная. Анастасия Николаевна Романова, дочь бывшего Государя Императора Николая Александровича.
Финкельштейн спрыгнул со стола, который, жалобно скрипнув, вернулся в исходное положение. Порылся в карманах, вытащил коробок спичек, чиркнул, прикурил сам, дал прикурить Кузе.
– А причем тут она?
– Ну, как причем? Ее за что взяли-то? Ты вообще, чем тексты читаешь, Кузя? – Финкельштейн вытянул лист из дела, прочитал:
– «…Неизвестная женщина 30 лет, которая выдавала себя за дочь бывшего царя Николая II – великую княжну Анастасию Николаевну Романову». Что непонятно-то? Возвращение блудной дочери.
– Да ладно, она, по-твоему, и правда княжна?
– Нет, конечно. Понятно, что самозванка, факт. Но если ты думаешь, что тут все просто и ты в два дня закроешь дело, то ты, друг мой Кузя, сильно ошибаешься. Ты в каком отделе работаешь? В секретно-политическом! Почему из Ялты ее к нам направили? Думаешь, просто так тебе эту сумасшедшую сунули? Тут, брат, можно такую историю раскрутить!
Кузя помрачнел.
– Вот что ты за человек, Финкель, а?
– Финкельштейн! – поправил коллега.
– Тогда и я – Кузин, а не Кузя! – парировал опер. – Тут, если хочешь, монархический заговор, а ты пытаешься мне впарить историю какой-то мифической княжны.