— Общее переутомление, синдром хронической усталости, миалги́ческий энцефаломиели́т, недостаток веса, возможное обезвоживание.
Какие прекрасные слова. И знакомые. Хотя с недостатком веса я и не согласна, это кость у меня просто тонкая. Открыла глаза.
— О! С возвращением вас, несравненная наша Илона Олеговна.
Антошка — засранец. Мой бывший одноклассник и невролог в нашей городской больнице.
— Абрамов, скажи, я жить буду?
Смеется. В последнее время меня окружают невероятно веселые мужики.
— Ты зачем, расскажи мне, так стремишься на кладбище, Лёль?
Он сел на край кровати, листая мои документы, нахмурился. Жестом отпустил медсестру.
Что мне было ответить? Как дошла я до жизни такой? Особенно и не стремилась, так вышло. Я искренне рада была видеть старого друга. В школе у нас была просто роскошная компания: трое парней и мы, три подружки: Оля, Лёля и Муля. Ольга Янина, Илона Король и Мария Ульянова. Как давно это было…
— Ты не ответила. Сама-то понимаешь, что это тупик?
Суровый Антошка воинственно встряхнул моей картой. Понимаю ли я? Да я не хочу даже думать об этом.
Два года назад я потеряла ребенка, а мой гражданский муж просто выкинул то, что осталось от гордой и амбициозной меня, на помойку. Я лишилась всего: дома, работы, карьеры, семьи.
Больно. Мне все еще больно. Падать с неба на грешную землю всегда неприятно. Спасибо родителям, сдохнуть не дали. Ругали, корили, требовали срочно все бросить и ехать с “мужем” мириться. Смешные мои старики, они верят в любовь и всякую ерунду типа верности. Нет этого больше. Вымерли как динозавры высокие чувства.
— Антош. Не скрипи, и так тошно. Когда я могу уходить? Отпусти меня, ты же можешь.
— Даже не думай. Десять дней постельного режима, капельницы и уколы из чистой моей вредности. Назначу тебе витамины и буду смотреть, как ты мучаешься. Пока свой хваленый разум не включишь. Лёль, сколько можно? Третий год пошел.
Я застонала громко и жалобно. Только не это!
— Антошечка, миленький! Так и я тоже об этом! У меня послезавтра свидание, понимаешь? Настоящее. А я тут, у тебя в заточении.
Мой личный невропатолог очень внимательно изучал пациентку — меня. Внимательные темные глаза, знакомые с раннего детства, словно искали на жалком лице следы неизлечимых болезней. Он после школы почти не изменился, только вырос, возмужал, стал даже солидным.