Эхо осторожно кивнул.
– Да, – сказал он. – Я люблю крыши.
– Но есть одно препятствие… одна… формальность.
– Какая же?
– Кожемыши.
– А что с ними?
Айспин устремил свой взгляд на потолок лаборатории.
– Чердак моего дома в некотором роде принадлежит кожемышам. Это негласное соглашение. Я позволяю им там спокойно спать. За это они иногда оказывают мне… услуги.
– Ты любишь заключать сделки с животными, – констатировал Эхо.
– Если ты пойдешь на крышу, – продолжал Айспин, – тебе нужно будет пройти через чердак, а это империя кожемышей. Ты должен попросить у них разрешение, чтобы пересечь их суверенное владение. Только и всего. Просто знак уважения. Или ты их боишься?
Нет, Эхо не боялся кожемышей. Это ведь были простые мыши. Мыши с крыльями. И что с того? Он не боялся ни их сморщенных рож, ни их когтей, ни острых зубов. Царапки сами имели когти и зубы, и они были значительно острее, чем у летучих мышей. Если они попытаются пить его кровь, то он им покажет, кто здесь главный – мыши или царапки.
– Нет, – сказал Эхо. – Я не боюсь.
Айспин потянул за цепочку из костей, которая свешивалась с потолка, и книжная полка вместе со всем хламом, скрипя, ушла в пол, и взору царапки открылась старая истоптанная деревянная лестница, которая вела в темноту.
– Это дорога на чердак, – сказал он. – В мавзолей кожемышей, как я это называю. Он немного напоминает надгробный памятник. А сами кожемыши – довольно хилые существа. Передавай им от меня привет!
Айспин вновь занялся своими порошками.
– Ты можешь с ними побеседовать, а я, к сожалению, нет. Как я завидую тебе, что ты можешь разговаривать с животными! Как много тайн природы могли бы они мне поведать.
Да, он был бы рад, подумал Эхо, поговорить с животными. Наверное, он растянул бы их на пыточной скамье и учинил бы им основательный допрос с применением гарроты и тисков для пальцев.
– Иди спокойно, – крикнул Айспин. – Желаю приятно провести время на крыше!
Царапка стоял перед входом и всматривался в темноту. Лестница была очень старой, изъеденной червями и потертой. Она была малопривлекательной, каждая ступень была по-особому изогнута и стоптана. В сумеречном свете Эхо привиделись зияющие пасти с кривыми деревянными зубами, злобные глаза и свирепые лестничные призраки. Он заставил себя ступить на первую ступень. Как только лапы царапки коснулись ее, она мучительно заскрипела.