— Зачем вам в окно? — протормаживаю я.
— Выпустите! Меня! Отсюда! — выпаливает пациент, дёргаясь в Кировых объятьях.
— Мы не можем вас вот прямо здесь выпустить, мы висим в воздухе очень высоко над землёй, — объясняю я, как Алэку.
Пациент, кажется, впервые обращает внимание на пейзаж, бледнеет, зеленеет, закатывает глаза и стекает на пол, возобновляя вой.
— Где у тебя шприц с успокоительным? — соображает Кир.
— В кармане сиденья, только бери зелёный, красный нельзя смешивать с тем, что мы ему уже вкололи… А хотя, как ты возьмёшь? Сейчас.
Я останавливаю унгуц, загибаюсь за спинку своего сиденья, извлекаю нужный шприц и немного мстительно вонзаю в пациента. Тот обмякает, замолкает и упирает мутный взгляд в потолок, периодически поскуливая.
— Впервые вижу, чтобы кто-то так боялся высоты, — замечает Кир, восстанавливая капельницу и пульсометр. — Тем более в унгуце.
— М-да уж, — соглашаюсь я и трогаюсь с места.
Когда мы приземляемся на площадке у Дома целителей, Киру приходится вытаскивать пациента из кабины на руках. Тот для муданжца хоть и дрыщеват, но высокий, и в любом случае тяжелее самого Кира, и как назло из санитаров одна Арай, а она аптечку-то не всякую поднять сумеет.
— Может, он сам дойдёт? — с надеждой предполагает Кир, устанавливая мужика на шаткие ноги.
— Сомневаюсь, — кривлюсь я. — Обезболивающее в комплекте с тем успокоительным, что мы ему вкатили, вырубают координацию по крайней мере на пару часов.
— А зачем тогда мы ему вкатили это успокоительное? — поднимает бровь Кир.
— Затем, что у нас с собой их было только два, и от второго у него могли быть проблемы с дыханием, — скучающим голосом объясняю я. — Жду не дождусь, когда ты уже откроешь учебник по…
— Понял, понял! Ладно, щас…
Киру удаётся прислонить пациента к борту унгуца, а потом из этого положения кувырнуть на каталку. Арай наблюдает за процессом с таким ужасом, как будто мы бедного мужика как минимум пытаем. Но я привычная — она всегда всего ужасно пугается, но стискивает зубы и делает, что велено, — одному Уягу, богу тишины, известно, зачем.
— Не-ет, пожалуйста, поставьте меня на землю… — воет внезапно чуть пришедший в себя пациент.
— Вы и так на земле, — сообщаю я. — На кровати с колёсами. И с бортиками, даже падать некуда.
Он тяжело и мучительно вздыхает, но взлетевший было пульс потихоньку устаканивается, однако выть пациент не перестаёт.