Но, по крайней мере, сомневаться в правдивости слов Тройче уже не приходилось.
— Как его заткнуть?! — наконец не выдержал Хайред, когда Лупу принес котелок с готовым супом.
— Он говорит с тобой? — Тройче с благоговением уставился на яйцо. Хайреду захотелось выбить котелок у него из рук и надеть ему на голову.
— Говорит! — возмущенно выплюнул Хайред. — Он не затыкается!
— Это хорошо, — совершенно серьезно кивнул хаклов придурок и протянул Хайреду плошку с ложкой.
Хайред вырвал у него приборы и поставил плошку на колени.
— Когда эта тварь вылупится, я сверну ей шею, — процедил он.
— И сдохнешь, — Тройче плеснул ему супа, не заботясь, что брызги летят на штаны и плащ.
— С какого хакла? — Хайред едва удержал переполненную миску одной рукой и уставился на Лупу, чувствуя, как снова разгорается былая ненависть. — Это всего лишь ублюдочный дракон!
— Так чего ты здесь сидишь? — впервые Тройче посмотрел на него с насмешкой, за что к списку костей, которые хотелось ему переломать, добавилась еще пара ребер. — Сходи прогуляйся! Это же еще даже не дракон, а всего лишь яйцо.
Признавать справедливость его слов не хотелось до ломоты в зубах. Но Хайред никогда не был идиотом, поэтому промолчал.
— Забери его, — буркнул, когда миска опустела, а гнев подостыл, успокоенный теплой сытостью в животе. — Клянусь, я оставлю вас в живых.
— Даже если бы я мог, — Тройче поднял на него полный ненависти взгляд, — твоему слову лугз цена!
— Ошибаешься, — выплюнул Хайред. — Я не нарушаю обещания. Никогда.
— Я скорее поверю галепáрдису, что тот питается исключительно балабаном, чем тебе, — скривился Тройче. — Но это неважно, — он налил себе еще супа. — Наездник — ты, и этого уже не изменишь.
— Еще как изменишь! — рявкнул Хайред, снова заводясь. — Я не собираюсь воспитывать эту тварь!
Тварь!
Тварь? Тварь Тварь
Хайред? Тварь?
Хайред зарычал и швырнул миску в стену.
— Прочь из моей головы! — заорал он и вцепился свободной рукой в волосы.
— Что? — Тройче подался вперед. — Что он говорит?
— Да отвали ты от меня! — Хайред пожалел, что не запустил миску ему в башку. — Я не хочу, слышишь?! Не хочу нянчиться с этим выродком! Не хочу слышать этот мерзкий голос! Не хочу… — понимая, что срывается в истерику, он умолк, беспомощно скребя ногтями привязанной к яйцу руки по скорлупе.