Я хныкаю и дергаюсь навстречу, пытаясь поймать его. Хрипло смеется и отстраняется.
— Не терпится? — дразнит, лишь немного надавливая и входя на пару миллиметров.
— Да, — снова двигаюсь на встречу, но он стопорит, придавив меня к кровати.
— Какая нетерпеливая девочка.
Я его сейчас сожру! Нет сначала изнасилую по полной программе, а потом точно сожру. Потому что нельзя так издеваться! У меня вся кровь отхлынула от головы к сосредоточению женственности, а вместе с ней и здравый смысл.
А этот гад продолжает дразнится.
Водит головкой по клитору, то описывает круги, то надавливает и снова немного погружается внутрь меня.
— Хочешь?
— Хочу, — хнычу, царапая его руки, — очень хочу. Пожалуйста…
— Трахнуть?
В постели с мужем у нас такие слова не входу. Мы вроде как любовью занимается, а не трахаемся. И я не представляю, чтобы он мне так сказал. И уж тем более не представляю, чтобы я ему отвечала тем же:
— Да. Трахни. Быстрее, — неторопливо еложу под ним, сама трусь промежностью о горячий ствол, чуть ли не кончая от этого.
Олег снова ведет по мокрым губам, а потом резко толкается вперед, врываясь в мою плоть.
Ох, твою ж мать…
— Так? — двигается, то погружаясь до предела, то почти полностью выходя. Его движения отрывистые, жесткие, в них нет нежности и места для романтических иллюзий. Просто рабочий трах. Такой, как нужен. И такой, о котором, я раньше только в книжках читала.
— Да… — стону и тут же срываюсь в первый оргазм. Такой же острый и резкий как сам секс.
Он самодовольно хмыкает и продолжает вколачиваться в меня. Наши тела шлепают друг о друга с пошлым влажным звуком. Влагалище еще пульсирует и сжимается после первого оргазма, а на подходе уже второй.
Олег просто затрахивает меня. Дерет, как сидорову козу, с силой насаживая на себя, не позволяя проявлять инициативу. Доминирует здесь он, а не заказчица. Впрочем, заказчица не против.
Мозгов у меня нет, памяти тоже, есть только инстинкты, беснующиеся рядом с качественным самцом и ощущение наполненности. Он растягивает меня, заполняет полностью и при каждом толчке, его головка упирается мне в матку, вызывая сладкие судороги.
— Сейчас кончу, — сквозь стиснутые зубы, зажмурившись. Ускоряется, сжимая мои бедра. Наверное, останутся синяки…
Я уже не могу стонать, голос срывается, и из груди вырывается сплошной вой. Так хорошо мне не было никогда.