Он без труда нашел их домик и расположился неподалеку за густыми листьями кустарника. Отсюда хорошо просматривалось их место обитания, он даже был свидетелем инцидента с драконом. Нужно хорошенько изучить Иллиюма и его ученика, прежде чем приступить к осуществлению плана. Темный плащ хорошо маскировал его среди веток, и можно было безбоязненно наблюдать за их жизнью.
Наломав мягких веток, он соорудил из них ложе прямо на земле, устроился на нем, оперся спиной о ствол молодого деревца, укрылся плащом и сомкнул веки. Разбудил его стук двери. Заспанный мальчик с ослепительно белыми волосами в тканой светлой рубахе вышел из дома с бадьей для воды и спустился к ручью, что протекал неподалеку от дома. Набрав воды, он пошел назад, расплескивая воду прямо на свои сандалии, и скрылся за дверью.
Прошло достаточно времени. Жрец все так же наблюдал, подкрепившись козьим сыром и нектаром. Затем дверь отворилась, показался Иллиюм, облаченный в широкую хламиду, и вслед за ним мальчик с походной сумкой на боку.
Иллиюм шагал широким шагом, опираясь на посох, Арринтур держался сзади. После ночного происшествия он старался лишний раз не мозолить глаз старику. Они направились вглубь леса.
Все в природе проснулось. Пташки носились, как оголтелые, бабочки порхали бесшумно от цветка к цветку, жужжали пчелы, унося нектар, где-то высоко с деревьев раздавался стрекот стукача. Лесная многоликая и шумная жизнь бурлила со всей энергией, которая была отпущена Всетворящим.
Старик указал посохом на куст ярко-желтых цветов с темной сердцевиной.
– Что ты видишь? – обернулся он к Арринтуру.
– Это черноглазка.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Ну, это многолетний цветок… Цветет сорок дней… новые цветки рождаются после опыления…
– Ты не по писанному отвечай. Что ты ощущаешь, когда видишь этот цветок? Разве он не красив?
– Ну, красив…
– И что ты чувствуешь, глядя на него?
Арринтур наморщил лоб.
– Цветок как цветок, желтый, как солнышко… настой помогает от простуды…
– Ты не из головы отвечай, а в сердце свое загляни, есть там что-нибудь?
Арринтур напрягся в мучительном усилии понять смысл вопроса старика.
– Радует тебя черноглазка? – подсказал старик.
– А от чего мне радоваться? – захлопал глазами Арринтур.
Иллиюм вздохнул.
– Что ж, не проснулось твое сердечко еще, значит. Если бы ты мог видеть сердцем, видел бы красоту во многих вещах, и пил бы ты эту красоту без конца.