Девчонка ошиблась — Александра всё ещё пребывала под впечатлением от их разговора. Она провела ладошкой по подолу своего голубого платья, старательно разглаживая морщинки. Стеснялась. Но стремление заполучить желаемое пересилило.
— Она красивая.
Неожиданное наблюдение. Впрочем, верное — он не стал бы отрицать очевидное.
— Да. Как кукла. И волосы на твои похожи.
— Как солнышко.
— Поэтично, — хмыкнул Булатов. — У тебя с эпитетами дела обстоят куда лучше, чем у меня. Ладно, понял, принял. А твою нынешнюю няньку пора гнать взашей — мы здесь столько проторчали, а она так и не появилась.
И пяти минут не прошло, как он спустился по парадной лестнице в фойе, где его уже поджидала Сербина. «Ягнёнок» куда-то запропал.
— Куда испарилась ваша подопечная?
— Она… её повели на кухню. Попросила стакан воды. Перенервничала.
Значит, умело это скрывала. Там, в коридоре она очень походила на Сашку из собственного рассказа и смотрела на него точь-в-точь как на опасную гадюку, которую следовало бы пришибить.
Правильно делала. Наконец-то в ней проснулось понимание того, с кем она имеет дело.
— Дамир Александрович, — Сербина, видимо, предприняла последнюю отчаянную попытку его дожать, понятия не имея, что решение он уже принял. — Вы, пожалуйста, не смотрите, что Белова так хрупко выглядит! Она очень сильная. И очень хороший специалист. Вы просто не ставьте на ней крест раньше времени.
Булатов сделал вид, что её слова заставили его задуматься. Выдержал паузу.
Он не просто всё решил, он уже знал, как минимизировать риски. Разделяй и властвуй. Теперь, даже если этот ягнёночек и скрывает под своим белоснежным руном волчью шкуру, этому перевёртышу будет сложновато оперировать в одиночку.
— Хорошо. Тогда вот вам мои условия. Я выплачу вашему детсаду щедрую компенсацию за то, что как минимум на время вы лишитесь такого бесценного специалиста. А вы сейчас отсюда уезжаете и больше не контактируете с вашей сотрудницей.
Сербина смотрела на него круглыми глазами:
— То есть вы её…
— Я её у вас покупаю.
8. Глава 8
Когда пальцы Булатова сомкнулись у меня на руке, я едва из одежды не выпрыгнула. В первые мгновения прилив паники был такой ошеломляющий, что у меня перед глазами всё поплыло.
Я никому не позволяла к себе прикасаться. Никому, никогда и ни под каким предлогом. Я не переносила объятия. Я держала дистанцию ото всех. И с некоторых пор любое случайное прикосновение вызывало во мне едва ли не приступ дурноты.