Сергей кивнул и, спасибо ему за это огромное, не стал донимать меня расспросами.
Мама сидела в гостиной, смотрела телевизор. «Смотрела», конечно, громкое слово. Зачастую он кое-как её убаюкивал, отгораживая от особо острых приступов экзальтации.
— Мам, — я присела на корточки перед диваном, погладила её руку. — Привет. А Марины нет? Она тебе хоть таблетки дала?
— Надюша пришла, — улыбнулась мама. — Марина ушла с час назад. Таблетки дала. Я выпила. А ты припозднилась, что ли?
И я не стала тянуть. Слишком нервничала и до странности отчётливо ощущала, как истекает время. Мне почему-то казалось, стоит мне помедлить с переездом — и Булатов передумает. Сейчас, дома, в окружении привычных обшарпанных стен визит в его поместье казался сплошной галлюцинацией, в которую слабо верилось. И только присутствие Сергея в моей спальне ещё как-то меня заземляло.
Я протараторила матери об отъезде, стараясь выставить его в максимально выгодном свете. Никаких минусов, сплошные плюсы — и сейчас, и в перспективе. До первой зарплаты буду мониторить ситуацию по телефону — обяжу следить за графиком приёма лекарств Маринку и нашу соседку по лестничной площадке. Она не откажет.
— Мам, понимаешь, какая это возможность? — я продолжала поглаживать её руку, с замиранием сердца ожидая реакции. — Лиля пообещала, что зарплата там о-го-го! Да я, может, уже через месяц смогу отдельную квартиру снять и сразу же тебя перевезу. Мне никак нельзя упускать такую возможность!
Мама смотрела на меня, будто пока до конца не осознала, о чём я ей рассказала, потом вдруг склонилась к самому моему уху и прошептала:
— А он знает?
Я невольно сглотнула, сдерживая дрожь.
— Нет. Ещё нет. Но я…
— Э! О чём шепчетесь? — громыхнуло с порога.
Мама отпрянула от меня и часто-часто заморгала. Я на секунду прикрыла глаза и осторожно выдохнула.
Начиналось самое страшное.
Отчим вальяжно привалился к дверной лутке и смотрел на нас, прищурив свои злые глаза. Накрытая моей ладонью мамина рука начинала мелко подрагивать.
— Стасик, да ни о чём. Ни о чём. Ты не подумай…
— Ну так чё, может, и я с вами тада посекретничаю?
Я поднялась, выпрямилась, положила руку на задрожавшее материно плечо.
— Выйдем.
— С какого бы?
— С такого, что тебе объяснения нужны. Или нет?
Я не стала дожидаться, пока он растормозится, и отправилась на кухню. Стас догнал меня в коридорчике, сграбастал своей лапищей за плечо, развернул к себе.