И пока я, приказав себе перестать удивляться, пыталась выбрать, что из обилия блюд на столе станет моим завтраком, моя новая знакомая отчего-то решила, что я до сих пор маюсь сомнениями. Очевидно, на эту мысль её натолкнул мой откровенно озадаченный вид, с которым я вообще-то и не расставалась, стоило мне переступить порог этого дома.
И с тех пор прошла как будто целая вечность.
— С Сашей вы обязательно подружитесь. Замечательный ребёнок. Тихая, добрая, славная девочка.
— Ага, то есть не в отца, — пробормотала я и запоздало сообразила, что ляпнула это вслух. — Кгм… простите.
Ирина Михайловна позволила себе удивлённый смешок:
— Это вы про Дамира Александровича?
— Ну да.
— Так он ей не отец.
Моя рука с зажатым в пальцах куском сыра так и застыла в воздухе.
— Что, простите?..
— А он вам разве не сказал? — голубые глаза округлились. — Нет, нет, Сашенька его приёмная дочь. Не родная.
Приехали…
Я опустила сыр на тарелку, пытаясь включить эту новую, крайне важную информацию в общую картину.
— Так… погодите. Она… приютская? Сирота?
Ирина Михайловна замялась:
— Думаю, об этом вам не со мной разговаривать нужно.
Ну вот, можно выдохнуть. А то я уже переживать стала: несколько часов на ногах — и ни единой новой тайны.
— Понятно. Да, конечно, я обязательно поговорю об этом с Дамиром Александровичем.
Самодуром эдаким, решившим, что ему виднее, как мне работать с ребёнком, о котором я, получается, ничегошеньки не знаю, а то, что знаю, оказывается враньём.
— Мне как будто здесь и правда делать нечего, — пробормотала я, отхлебнув кофе.
— Почему вы так решили?
— Простите, — спохватилась я и покачала головой. — Просто… при первой нашей встрече Булатов спросил, как меня зовут. Я ответила, что Надей. А он сказал, что Наде здесь делать нечего.
Ирина Михайловна приподняла подбородок, давая знать, что уловила игру слов. Придвинула ко мне тарелку с венскими вафлями и с неодобрением покачала головой:
— Это у Дамира Александровича юмор такой. Он давно на себе крест поставил. Считает, что нет для него больше надежды. Понимаете?
По спине у меня почему-то пробежался неприятный холодок.
— Нет, если честно. И буду рада хоть какому-нибудь объяснению. Я вроде бы попала в частный дом, а ощущение такое, будто живу на засекреченном объекте.
— Боюсь, и здесь я вам не помогу, — вздохнула экономка. — Я и сама до конца причин такой секретности не знаю. Просто следую правилам. И вам советую. Слушайтесь Дамира Александровича, и всё будет хорошо.