– Если ты закончила трапезу, то расскажу тебе, зачем на столе вся эта посуда. Едим мы палочками, из пиал – пьем, соус макают хлебом только низшие сословия…
При этих словах я покраснела, потому что с трудом сдержалась и чуть не вылизала тарелку.
– …Мы соус отливаем в плошку и из нее отпиваем.
– А суп как есть?
– Сначала палочками съедаешь отваренные мясо и овощи, потом отливаешь бульон в плошку и пьешь из нее.
– Как есть салат? – спросила я, представляя, что буду ковырять палочками "селедку под шубой" или оливье.
– Вот так, – ответил он, подцепляя пальцами зеленую веточку с тарелки и отправляя в рот.
– Ясно.
– Здесь мы закончили. Время трапезы написано над стойкой.
***
Мы вошли в обитель. По дороге декан объяснил, что в левом крыле живут студенты, а в правом – студентки и преподаватели.
– Я переселил тебя на первый этаж. Он предназначен для преподавателей, но мне пошли на встречу. Комната будет чуть больше и удобнее, думаю, тебе понравится.
– Где мне взять одежду?
– Завтра к тебе придет портниха, снимет мерки и подготовит необходимый гардероб.
Я благодарно улыбнулась и вошла за ним в новую комнату.
В отличие от закутка на четвертом этаже, здесь были апартаменты: гостиная комната с письменным столом у окна, спальня с окном выходящим на лужайку перед Академией, ванная комната с отгороженным биде.
– Очень красиво, – восхитилась я и повернулась к нему, ожидая, что он покинет меня. Но декан удивил: прошел к диванчику у стены и сел, кивнув на кресло напротив.
Усевшись в кресло, я целиком сосредоточилась на странной конструкции из металлических прутьев на круглом подносе возвышающейся посередине чайного столика.
– Думаю самое время рассказать о себе, – напомнил декан о своем присутствии.
– О, конечно, – закивала я. – Мне интересно кто вы, из какого рода и чем занимаетесь.
Он кашлянул, качнул головой:
– Мы будем говорить не обо мне, а о тебе, – мягко поправили меня.
– Что вы хотите узнать? – смутилась я и затеребила шнуровку на жилете.
– Давай поговорим о смерти. Ты приняла её?
И тут меня перевернуло. Моментально нахлынуло то отчаяние, которое не отпускало с момента перемещения сюда, горе от потери родителей, страх за себя и неопределенность своего существования. Я дёрнулась и поддалась вперед к человеку, сидящему напротив. Декан Вейд оставался на месте и не двигался, при том что я знала кто он – не узнавала. Передо мной сидел зрелый мужчина, с седеющими висками, с глубокими складками вокруг рта, неулыбчивый, жесткий, не знающий мягкости и учтивости, презирающий слабость и чувствительность, не теряющий контроля и самообладания.