Если исходить из библейского рассказа о сотворении человека, становится ясно, что люди, пытающиеся познать себя, ищут того самого дыхания жизни, о котором говорится в Книге Бытия, хотя часто они ничего о нем не знают и потому не знают, что им нужно искать. Однако добросовестный поиск Бог обычно не оставляет без поддержки, и тогда человек может кое-что в себе найти и понять, хотя без прямого Божьего откровения самопознание оказывается все же весьма и весьма ограниченным. Чаще всего такой поиск сводился к внутренней работе, направленной на освобождение настоящего, подлинного «я» от всего, что «я» не является. Критерий тут прост: если я могу назвать что-то своим, очевидно, названное мною самим «я» не является; настоящий, подлинный я не воспринимает себя, как нечто ему принадлежащее. Это, конечно, всего лишь схема, суть же работы заключается в том, чтобы внутренне отстранить от себя все то, чем не являешься сам, будь то внешние впечатления, эмоции, чувства, мысли, психические состояния или ощущения, связанные со своим телом. Разумеется, делается это не для того, чтобы «развоплотиться», а для того, чтобы лучше понять и пережить различие между собою самим и своей природой. Те, кому удается довести это своеобразное духовно-психическое упражнение до конца, находят в себе себя, себя как некое непосредственное переживание собственного существования, которое совершенно невозможно ни передать, ни описать никакими словами, никакими красками, никакими звуками. Оно и неудивительно, ведь тут человек улавливает в себе то самое дыхание жизни, которое уже не является ничем природным, ничем психическим, а потому для нашей природы оно представляется чем-то невыразимым и непередаваемым. Состояние это переживали многие, называя его по-разному;
в православной аскетической литературе оно называется обычно «безмолвием ума» (под «умом» здесь понимают не интеллект, а сознающее себя «я»). В той же православной аскетической литературе, между прочим, говорится и о том, что трудно бывает обычно удержаться в состоянии такого безмолвия, что же до кратковременных его переживаний, то они случаются нередко.
Оно и неудивительно: после падения ведь воля человека ослабела, сосредоточить внимание на чем-то одном нам обычно бывает трудно, а еще труднее не рассеиваться, оставаясь сосредоточенными сколько-нибудь продолжительное время. На умение концентрироваться, на выработку навыка сосредоточенного внимания и направлены в значительной степени созерцательные и аскетические практики самых разных времен и народов, ведь, однажды найдя себя настоящего, человек обычно стремился затем научиться пребывать в таком внутренне собранном состоянии как можно дольше, понимая или хотя бы более-менее смутно ощущая, что нашел тот источник жизни, память о котором сохранилась в легендах и мифах.