Напомним, что до Октября 1917 года российское централизованное государство формировалось и развивалось параллельно с Русской православной цивилизацией. Их единство осуществляла христианская православная религия.
После Октября 1917 года коммунистическая идеология стала занимать в обществе то место, какое до Октябрьской революции занимала религия. Известный русский философ, исследователь и знаток Советской цивилизации Александр Зиновьев отмечал, что идеология и религия в Советском Союзе были принципиально непримиримы. С его точки зрения, «религия прививает людям определенное мировоззрение и определенные формы поведения, которые вступают в конфликт с идеологией коммунизма и формами поведения, какие требуются от граждан нарождающегося нового общества. В коммунистическом обществе складывается такой строй жизни людей и такой тип человека, что старые формы религии оказываются просто неадекватными им». По заключению ученого, именно это обстоятельство в гораздо большей мере приводило к упадку русского православия в СССР, нежели гонения властей. Последние сами использовали это обстоятельство в процессе формирования новой цивилизационной идентичности. В результате к концу советского периода «самая активная, самая образованная, творческая часть населения страны стала нерелигиозной (атеистической) не из страха наказания (хотя и это сыграло свою роль), а главным образом добровольно в силу новых условий жизни и образования» (5, с. 84–85).
Когда большевики пришли к власти, они в первоочередном порядке отвергли прежнюю, с их точки зрения, буржуазную культуру, провозгласили создание культуры нового типа на основе принципа и критериев «социалистического реализма», фактически запретили религию, прежде всего православную церковь. Когда большевиков сменили неолиберальные реформаторы в постсоветской России, они активно принялись за ликвидацию всего того, что было связано с коммунистической формацией и формировало Советскую цивилизацию, прежде всего в сфере культурного наследия.
Если в Советском Союзе проблемы развития страны и цивилизационной интерпретации истории пытались решать в рамках противопоставления «коммунизм – капитализм» или «советская цивилизация – западная цивилизация «свободного мира», то в постсоветской России в результате капиталистической трансформации общественного строя принципиальные различия с Западом в социально-экономической системе практически исчезли. Правда, новая Россия с 1992 года стала считаться рыночной экономикой, хотя и несколько «недоразвитой», однако у демократического Запада вызывала отторжение не рыночная «недоразвитость» РФ, а скорее специфическое формирование «капитализма по-российски», то есть формирование капиталистического строя шло с явными чертами противозаконной приватизации социалистической государственной и кооперативной собственности, разгула криминала и коррупции на верхних этажах российской власти с доминированием на ее вершине так называемой «семьи» и олигархических групп.