Приехав к Виктору домой, мы поднялись в уже знакомую мне квартиру. Едва переступив порог, он тут же забрал сирень из моих рук и, выбрав самую крупную ветку, отложил остальной букет на тумбочку. Взяв в руки ножницы, он варварски стал обрезать ветку: зелёные листья и белые пушистые цветы падали прямо на пол.
Я непонимающе наблюдала за его действиями, округлив от удивления глаза. Когда от пышной ветки остался один лишь голый прутик, он нежно и любовно провёл по этому прутику кончиками пальцев и тут же резко махнул рукой несколько раз. Прут со свистом рассёк воздух вокруг.
И тут до меня дошло: в парке мы искали всего лишь розги для меня…
Всё тело пронзила дрожь, ноги подкосились, и я невольно прислонилась к стене. Не то, чтобы что-то сказать, я дышала-то сейчас с трудом, ошеломлённо уставившись на его руки, держащие орудие пытки, изготовленное прямо сейчас на моих глазах. Видимо, у каждого человека закладывается ещё с детства страх наказания, хотя меня никогда в жизни не били: мать лишь грозилась этим, но никогда не брала в руки ремень.
- Повернись, - просто сказал он.
Я не могла оторвать глаз от этого тонкого гладкого прутика в его руках, как и не могла двинуться с места: ноги словно вросли в пол. Протянув руку, Виктор сильно сжал предплечье и рывком повернул меня к стене. Я снова упёрлась руками в стену, и ухо тут же обжёг его шёпот:
- Я прождал тебя целых пятнадцать минут. Ты не представляешь, чего мне это стоило! – возбуждённо добавил он чуть дрогнувшим голосом. Но тут же отстранился и уже спокойным, обычным своим голосом произнёс:
- Я не люблю, когда люди опаздывают, - его рука легла мне на бедро, и медленно подняла платье до поясницы, оголив ноги выше чулок, - За каждую минуту моего ожидания ты получишь удар.
И тут же резкая боль перехватила дыхание: прут обжёг кожу бедра, а через мгновение накатила новая волна острой боли – видимо, первый удар был дан с большой паузой для осознания всей гаммы ощущений. Виктор совершенно не делал скидку на то, что я первый раз встала под розги, и его рука ничуть не дрогнула, полосуя моё тело влажным прутиком. Это было на самом деле больно, даже откинув эмоции стыда и жалости к себе. Не сдержавшись, я простонала, зажмурившись, и уткнулась в свои руки. Следующие удары не давали времени опомниться, и я закусила губу до крови, сдерживая крик, и только громкие стоны срывались с моих губ в ответ на каждый удар. После десятого удара я не выдержала, и из глаз всё-таки брызнули слёзы: