придумал это.
Я почувствовал это.
Я решил.
Я тот, кто сделал все это». Это безосновательное притязание, но именно оно наделяет тело «авторством».
Простейшее исследование покажет, что организм не создавал ни свою генетическую предрасположенность, ни свою обширную обусловленность. Он и не мог этого сделать. Однако думающий ум, этот думающий аспект эго, присваивает первенство себе. Он говорит: «Я тот, кто решает. Я тот, кто чувствует. Я тот, кто думает». И конечно, возникает страх: «Что будет, если я ошибусь? Что будет, если я все испорчу?» Когда дела идут плохо, возникает чувство вины: «Я сделал все не так. Я мог бы сделать это по-другому, но не сделал».
И чувства вины и страха не возникли бы, потому что они основаны на суждении.
Они основаны на присвоении «мной» личного авторства. Если мои действия исходят не от меня, если я лишь инструмент действия, как я могу быть виновен? Разве нож виновен в совершенном с помощью него убийстве?
Ну, для вины могут быть свои условия.
Вина имеет смысл, только если есть вера в то, что я источник, я творец.
Предположим, просветленный играет в шахматы и делает неправильный ход. Может ли у него возникнуть спонтанная мысль: «Мне надо было ходить другой фигурой», даже если он знает, что по-другому быть не могло?
Только лингвистически. Он может сказать: «Это был глупый ход. Мне надо было ходить по-другому». Но здесь нет того, кто считал бы себя автором этого хода, поэтому чувство «надо было» просто не возникает. Это указатель. Так что на каждый возникающий у вас пример будет один и тот же ответ: у просветленного нет чувства авторства.
Почему люди делают гадости? Может быть, потому что они недостаточно сознательны? Не стоит ли им заняться самоисследованием или какой-нибудь другой практикой, чтобы повысить уровень сознания?
Почему они недостаточно сознательны? Если бы они могли быть более сознательными, в их жизни было бы больше покоя и удовлетворения. Почему люди не становятся более сознательными и спокойными, если все, что для этого требуется, – искренне спрашивать: «Кто я?» Все их проблемы исчезли бы! Почему они не делают этого? Что мешает им искренне задавать вопрос, приносящий такие невероятные блага? Именно здесь начинается исследование, о котором я говорю.
Я несовершенен. Я слаб. Я делал это недостаточно хорошо. Поэтому ничего не получилось.