И подчиненные отчудили, козла на остров привезли вместо козы, хотя на зоне можно было прочитать роман Даниеля Дефо. За год козел напустил целое облако метана, которое застыло над островом. А если гроза? Подождите с ложками, еще просо не сеяли, кажется, ангел сидит на этом облаке.
– Молись, – кричит мне архангел сверху, – произошло землетрясение, идет цунами, высота волны – сандалии мои достанет. А у тебя столько грехов, что Адам, вкусивший запретное яблоко, просто агнец.
Побледнел я: воровал, воровал, и все собаке под хвост. Вернее, Верке. Вертихвостка еще та. В зоне мужиком прикидывалась, и никто из зеков ее за пять лет не выдал, даже стукачи.
– Кириллушка, помоги, – обращаюсь к нему, все до копеечки отдам, оставь только этот остров, и в придачу Верку, сам знаешь, как тяжело без бабы.
– Я не Кирилл, а Гавриил, но разницы нет, не будет тебе прощения, волна уже идет, поднимусь-ка я на сажень повыше: святой – не святой, а кто его знает.
– А если я прямо здесь, на острове, построю церковь и буду до конца жизни замаливать грехи?
– Обоняю, как ты добавил метана в облако, ладно, подскажу, есть один выход. К острову подплывает Пятница, лодка может двигаться и под водой, но одноместная. Договаривайтесь, он твой киллер, замена почти равноценная.
Не стало ни облака, ни Гавриила, и только Пятница растягивает в улыбке губы:
– Все сделал, шеф, как вы приказывали. Приплыл один, взял только гармошку, губную. Не могу без нее, особенно после работы: подойду к трупику, жалко, живым, однако, был. Часами потом играю на гармошке, забывая все на свете.
– Вижу, мозоли на губах. Всех замочил? – спрашиваю.
– Всех, – отвечает.
– Напрасно, – говорю, – через десять минут остров накроет цунами, и надо решить, кому из нас спасаться: Боливар не вынесет двоих.
Пятница засмеялся:
– В шутку так назвали лодку, а попали не в бровь, а в глаз – одного лишь может взять она под воду. Будем тащить спички.
– Обманешь, тот еще шулер, – не соглашаюсь.
– Не драться же с тобой киллеру, – снова смеется.
Действительно, как клопа раздавит. И, вдруг, меня осенило: он же все забывает, когда играет на гармошке. Говорю ему:
– Сыграй-ка, Пятница, что-нибудь душевное, уважь напоследок, на острове останусь я, афера с ним моя, мне и отвечать.
– С превеликим удовольствием, шеф, – обрадовался Пятница и заиграл. Все больше заволакивались его глаза, все больше туманилось сознание. Я быстро сел в лодку, отплыл, приготовился к погружению. Вдруг, вижу около Пятницы Гавриила и слышу громкое: