В левой, почему-то коротенькой трехпалой лапе, чудовище держало красненькие цветочки. Одето адское существо было в какой-то нелепый балахон, украшенный по низу кокетливой оборочкой. Оно злобно и весело скалило зубы, видимо, вовсю наслаждалось ситуацией.
На заднем плане отчетливо выделялось остроконечное сооружение, по форме напоминающее памятник неизвестному солдату. Вокруг пылали яркие языки пламени, очевидно так Галя пыталась изобразить вечный огонь.
– Молодец! – выдохнула я в ответ на немой вопрос дочери, все это время нетерпеливо заглядывавшей мне в глаза, в ожидании похвалы, – а как называется твоя картина? «Морлок, убивающий Гитлера на могиле неизвестного солдата»?
– Что? Какой еще морлок? И при чем здесь Гитлер? – удивилась Галя.
– Как причем? А это кто, по-твоему? – спросила я, указывая на умирающего фюрера.
– Это папа! Только что вернулся с Войны. Он настоящий герой, на груди у него медаль.
– А это, тогда, кто? – уже смеясь, спросила я, показав на кровожадного морлока.
– Ну, ты, вообще… – обиделась Галя, – неужели непонятно? Это девочка, его дочка. Она радостно встречает папочку, видишь, улыбается, хочет подарить букет и протягивает ему красный флажок.