Разрыв с Коробейниковым Серафима разным друзьям объясняла по разному, пока не запутала всех, кто ее потерей интересовался не из праздного любопытства, но из сочувствия. Нашлись и такие иронисты, кто назвал роман – патологией чувств, возникшей по причине атеистических взглядов Серафимы на отношения полов. Говорили много, но ближе всех к истине в этом патологическом романе все-таки был мистик Головлев, литературовед, подавшийся в буддийские монахи.
Вот Головлев считал, что Коробейников так и не поймет до своего преждевременного конца сути женской натуры. Ну не дано ему постигнуть, что мудрость Серафимы была единственным способом впечатать навечно свой образ ему в мозги и либидо… Он много раз будет бросать Серафиму и возвращаться к ней, не замечая как время растлевает все более глубокие области ее души. Он будет возвращаться к этой удивительной женщине, как к точке начала отсчета нового периода в своей жизни. В этой точке Коробейников стряхивал грязь одних сомнительных похождений, чтобы начать новую главу своей сплошь авантюрной жизни.
Так что же это получается? Значит, все-таки Серафима любила!? Да не понял красавчик Коробейников изощренной женской любви?
Александр вошел в мастерскую как побитый пес. Преступление его было непростительно, но он все же вошел.
На Серафиме был обляпанный зеленой глиной белый халат. Как обычно, ничего кроме халата не ней не было. В студии было невыносимо жарко. По багровому лицу мастера струился пот. Косметика оплыла и хорошо было видно, что Серафима недавно учинила себе пластическую операцию. Моложе она, пожалуй, не стала, но горделивый всегда четкий профиль стал еще симпатичнее… И мягче… Так она и форму носа изменила…
Серафима была поддата, сонная и не в духе. На подиуме, застланном шикарным малиновым бархатом в развязной позе две обнаженные фигурки спали или делали вид что спали… Упитанный мальчишка лет четырнадцати и пухлявая девчонка моложе его, но хорошо развитая в груди и в бедрах. Около стены стояли две пары марлевых ангельских крылышек. И две застеленные раскладушки. Тоже понятно. Серафимой овладевала религиозная дурь…
– Поставь на плиту кофейник. Я пока занята. Эти маленькие свиньи тискаются по наглому и не хотят заснуть. Специально назначила ночной сеанс, уже три часа ночи. А они не спят. Эта мартышка украдкой дрочит парня. Шишка вскакивает и композиция нарушается. Да я и сама начинаю возбуждаться… Сволочи! Как не поймут, что мне заказано надгробье, а не эротическая композиция для борделя.