Мне нужно было это выяснить, но ненавязчиво, чтобы Рид не заподозрил, будто я что-то знаю.
Наклонившись, чтобы поднять бумажник и фотографию, я прикинулась дурочкой и, отдавая их Риду, спросила:
– Кто эта женщина?
– Никто.
Мое сердце колотилось, когда мы шли к лифту. В тишине мы поднялись на наш этаж.
Он проводил меня до моего номера. С его номером нас разделяли три двери.
Как это понимать? Он хочет, чтобы я поверила, будто он носит в бумажнике фотографию человека, ничего для него не значащего? Он думает, у него получится?
Я так воодушевилась подвернувшейся возможностью разгадать головоломку под названием «Рид Иствуд», что решила не отступать.
– Я вам не верю.
– Что, простите?
Слова вырвались сами собой.
– Однажды я зашла на вашу страничку в «Фейсбуке». Там было фото с вашей помолвки – это же фото выпало из вашего бумажника. Ее зовут Эллисон. Знаю, что лезу не в свое дело, но вы только что мне солгали.
О черт.
Что я несу?
– Что? – прорычал он.
– Прошу прощения. Не будете же вы утверждать, что сами никогда так не делали… не заходили на чужие страницы.
– Нет. Никогда так не делал. У меня нет такой привычки – лазить по чужим страницам. В отличие от некоторых.
Мне было очень страшно задавать следующий вопрос, но я это сделала.
– Что с ней случилось?
Он проигнорировал мой вопрос.
– Это уже слишком.
– Я часто думала о том, что, может быть, из-за нее вы стали таким.
– Прошу прощения? Каким таким?
– Закрытым и злым. На этой фотографии вы кажетесь таким счастливым.
Я хотела рассказать и о найденной записке на голубой бумаге. Но я и так уже сказала много лишнего.
– Шарлотта, ты переступаешь линию, за которой начинается очень опасная территория.
Несмотря на такие резкие слова, мне казалось, что, если я поделюсь с ним своей историей о разбитом сердце, может быть, и он раскроется мне.
– Я… я не знаю, что произошло между вами… но я знаю, как это больно, когда предает близкий человек – или тот, кто казался близким. Может быть, если вы поделитесь своей историей, вам станет легче?
В длинном коридоре зазвучало эхо его голоса.
– Единственный человек, который причиняет мне дискомфорт, – это ты. С тех пор, как ты появилась в моей жизни, от тебя одни неприятности.
Он зажмурился, будто пожалел о только что сказанных словах. Но было слишком поздно. Слово не воробей. И хотя я чувствовала некоторую неловкость за то, как настойчиво лезла в его жизнь, такое обращение с его стороны было неприемлемо. Я не собиралась с ним мириться.