— Ты думаешь, это оправдывает то, что ты трахал мою подругу?
Макар рассмеялся зло, отчаянно.
— Полин, меня вообще ничего не оправдывает, поэтому даже смысла просить прощения я не вижу. Такое не прощают. Я просто объясняю почему. Ты ведь это хотела знать?
Я вообще не уверена, что мне нужны какие-либо знания, ведь тогда я сломаюсь совсем. Не от всего, что сегодня увидела, а именно из-за Макара, потому что у него одного хватит сил это сделать. Потому что самую большую боль приносят люди, которых любишь сильнее всего. А Макара я любила сильнее жизни. Я просто не представляла, как мне быть без него. Как не засыпать под его дыхание, как не слышать, как по утрам он бурчит в ванной, потому что опять порезался бритвой, и, наверно, отпустит бороду, чтобы больше это не повторялось. Я не представляю, как это — по вечерам слышать пустоту, потому что обычно она терялась в голосе мужа и моих причитаниях, планах и шутках.
— Просто это когда-нибудь должно было кончиться. И подвернулась… Геля… — он цедит имя подруги сквозь сжатые зубы, и в этом нет ничего хорошего, потому что так Макар злится. — Эта дура припёрлась ко мне на работу и попросила денег. Просто попросила, не объяснив ничего, ну я тоже дурак, возьми и ляпни, дескать, что мне за это будет… ну она и показала…
Я отталкиваю Макара. Бью ладонями ему в грудь, требуя, чтобы он прекратил свою исповедь, но ему настолько нужно это, что даже немая моя истерика не останавливает.
— Она встала передо мной на колени и показала… расстегнула мне штаны.
— Замолчи… — прошу я срывающимся голосом. Мне только картинки перед глазами не хватает.
— Почему же? Тебе ведь нужны ответы, — теперь он злится на меня, потому что винит. Он действительно обвиняет меня в своей блудливости. — Так получай. Геля просто сорвала замок. А дальше…
Слышать не хочу этого садиста. Он как будто наживую резал меня своими откровениями, не понимая, что осознавать себя причастной к его изменам это ещё больнее, чем просто сетовать на них. Я отхожу в тень ещё не одевшегося в листву дерева и прижимаюсь спиной к стволу. Каблуки увязают в мокрой земле, и Макар шагает навстречу.
— А дальше я решил, что ничего ведь страшного, если я разделю всё на любовь и просто секс… То есть любить-то я тебя никогда не перестану, но вот постель у нас с тобой не задалась, и зачем тогда мучить тебя и себя?