Воображение рисовало смутные образы великосветских красавиц, разряженных в шелка и бархат, изящных и утонченных, и строгий силуэт хозяина дома, поддерживающего эти эфемерные создания под локоток или ведущего в танце. Зависть – дурное чувство. Я скучала по развлечениям, что греха таить. Раньше, давно, мне нравились танцы и внимание. Я любила и умела танцевать и бывала на балах и приемах так часто, как позволяли родители, а потом меня заметили и выделили среди других молодых девушек и все прекратилось. Не сразу, но очень быстро.
Вызвавшее сонм одновременно приятных и неприятных воспоминаний письмо я поднесла к распределяющему артефакту только потому, что так было оговорено правилами. И удивилась, что кристалл отметил его как важное, хотя все прочие послания подобного толка до этого момента отправлялись на третий поднос. У моего удивления был странный привкус. Неприятный. Будто я имею какое-то право на толику внимания лорда Эдселя, а меня вот прямо сейчас собираются его лишить. Во всем виноваты столкновения, не иначе. Было много проще если бы мы вообще не виделись, как в те дни, когда я только приехала в поместье.
Уговоры не помогали. Мне будто не хватало чего-то с первой же минуты, как я уселась за столик. Спина казалась открытой и беззащитной, и плечам было зябко, словно я стояла на сквозняке и с меня сдернули шаль. Захотелось оглянуться. Я поддалась смутному ощущению, что то, чего я лишилась, прежде было позади меня и чуть сверху, но там была только пустая лестница и балкон.
Обернулась я неудачно. Скрипнули ножки сдвинувшегося стула, и из зеркала за колонной на меня посмотрело чудовище. Поздно было прятать глаза.
Мы не виделись довольно давно, но ничего не изменилось. Все тот же отрешенный до потери осмысленности взгляд, покрасневшие веки в ореолах теней, шрам поперек брови, отчего та казалась чуть приподнятой. Лилово-синий мазок на щеке вдоль скулы, еще один – на подбородке. Бледные нервные губы сжаты, нижняя припухшая с острой алой риской-трещиной. На другой щеке еще один шрам, старый, похожий на оттиск. У чудовища открытые плечи, красивые, с изящными ключицами, и алый шелк наряда вызывающе оттеняет такие же лилово-синие мазки на коже как те, что на скуле и подбородке, и как те, что на запястье и кисти, которым чудовище прижимает жгучий знак-тавро на спине над лопаткой. Если прижать посильнее, меньше жжет. На запястьях цветные мазки лежат особенно густо. Лиловое соседствует красным и зеленовато-желтым. Возможно, чудовище любит баловаться с красками?